Причем я сама обнаружила его далеко не сразу: удостоверение провалилось в подкладку плаща сквозь дырявый карман и все время болталось где-то внизу, на уровне голеней… Я наткнулась на него случайно, два дня назад, когда решила постирать плащ в соленой морской воде. Это, кстати, была плохая идея: летяга до сих пор стоит на мне колом, как неродная.

Ростовщик увидел удостоверение Ловчей и округлил глаза:

– Вы точно хотите это продать?

– Да. Точно, – твердо сказала я, хотя пальцы дрогнули, инстинктивно сжимаясь вокруг значка.

Профиль ястреба на эмблеме смотрел на меня с укором. «Эх, – будто говорил этот гордый хищник, символ нашего департамента, – Предательница».

Ростовщик замялся. Потом тактично объяснил:

– Ничем не могу помочь, леди. Это незаконно.

– Хорошо. Черный рынок у вас есть?

Оценщик аж подавился.

– Вот у нас в Шолохе есть, – доверительно сказала я. – Рокочущие ряды называется. Еще есть Потаенный рынок, но это так, не серьезно. Для туристов в основном, чтоб пищали от радости, «чувствуя опасность».

Подслеповатые глаза ростовщика, блеклые, как у крота, сощурились, сжимаясь в две щелочки.

Сгорбившись еще сильнее, он понизил голос:

– Я прошу прощения, но у нас не принято обсуждать такие темы вслух…

– Могу написать на бумажке, – я развела руками.

Потом приложила ладонь к сердцу и тоже сгорбилась, чтобы быть с ростовщиком на одном уровне:

– Честное слово, я не от хорошей жизни значок продавать собралась. Мне позарез нужны деньги. Так сильно, что сейчас я даже не могу вам заплатить за информацию, хоть и хочу.

Оценщик суетливо замахал рукой, мол, что вы такое говорите, девушка! Потом смягчился и обеспокоенно заглянул мне в глаза:

– Он хотя бы ваш?

Я задрала левый рукав летяги. Татуировка Ловчей покрывала мое предплечье. Это была точная копия значка: два кругляшка один над другим – полуразвернутая карта мира и голова птицы в профиль. Татуировка не светилась, потому что я не могу колдовать в классическом смысле слова. Но иностранцу-шэрхен татуировка не показалась подозрительной.

– Хорошо, – вздохнул горбун.

Он наклонился, покопался под прилавком и вылез обратно с какой-то грязно-серой визиткой:

– Отправляйтесь в портовый квартал. Отдайте это уборщику в баре «Тридцать три селедки». Он проведет вас.

Я горячо поблагодарила и пошла к выходу из ломбарда.

– Но я бы все-таки не продавал! – крикнул мне в спину ростовщик.

– Это всего лишь значок, пустая формальность, – соврала я и вышла в темный башенный подъезд.

***

Большая часть Пика Волн была застроена округлыми домиками, похожими на юрты песчаного Иджикаяна. Из-за темного цвета, занимающего в городе главную роль (здания, скалы, сосны), он казался мрачным даже в солнечный июньский день.

Я поежилась. Чернота архитектуры давила на мою психику, и без того ослабленную одиночеством. Единственное, что ободряло меня – это мысль о том, что Полынь прожил тут пятнадцать лет.

Пятнадцать лет! Получается, все детство? Все подростковые годы куратора прошли здесь, за изучением запредельной магии Ходящих? Я представила себе маленького, насупленного, лохматого Полынь, уворачивающегося из-под лошадиных копыт на оживленных улицах острова, и мне полегчало. Хоть что-то общее у нас с этим городом есть. Жить можно.

Портовый квартал встретил меня запахами гнили, рыбы, потных тел. В Пике Волн вечерело, и толпы моряцкого народа косяками плыли туда и сюда. От общего потока отделялись ручейки посетителей, вливающихся в кабаки и таверны. Я шла, слегка расставив локти – необходимый градус самозащиты. Какой-то бойкий мальчишка попробовал вытащить у меня отсутствующий кошелек, за что мигом схлопотал оплеуху.

– Злыдня! – обиженно возопил малец и юрко скрылся в толпе.

Дело было на набережной, у самого парапета. После слов мальчишки я перегнулась через перила и обеспокоенно заглянула в темные воды гавани. Злыдня?

Отражение было сложно разобрать. Такое же, как и остальные – ничем не выделяющееся, черное отражение в дрожащей воде.

– Ты что столбом встала, шальная! – рявкнул какой-то красноносый мужик и тотчас наехал мне на ногу колесом телеги, полной освежеванной рыбы.

Я судорожно вздохнула и молча уступила ему дорогу.

– Развелось тут имбецилок! – сплюнул мужик.

Велик был соблазн шлепнуть обидчика магией – энергия бытия унни, охочая до зрелищ, была тут как тут, но… Я поклялась Карлу колдовать правильно. Без эмоций.