– Я то же самое думаю про карьеру. Всю жизнь мечтал дорасти до старшего Свидетеля Смерти, а теперь вижу, что моё призвание – совсем в другом.

– В чем? В воровстве? – слишком громко хихикнула я.

Сидевшие за соседним столиком эльфы замерли: их остренькие уши дружно свесились по сторонам от пышных причесок – так лепестки у сорванного тюльпана вдруг отходят от стебля после трех дней в вазе.

Мел вытаращил глаза и с силой наступил мне на ногу под столом.

– В баловстве, говорю! – «уточнила» я еще громче. – В баловстве с этими дешевыми амулетиками, да?

Эльфы успокоились. Мелисандр тоже.

– Да, – подтвердил он. – Тайны амулетов разрастаются, как грибы после дождя, и я начинаю думать, что… А. Погоди. Ты же не хочешь интересных историй, Ти!

– Хочу, хочу!

Расплатившись, мы снова вышли на набережную.

Мелисандр галантно предложил мне свою кожаную куртку, что, увы, не делало погоды – на летягу не налезет, под летягу – так летяга не налезет… Глупость какая-то, почти рекурсивная сказка! Типа той, что учат дети в Шолохе: «Круст пришел к ундине в гости. Видит круст – в ракушке кости: «Как?!». Ундина отвечала: «Погоди, начну сначала…. Круст пришел к ундине в гости…» и т.д. и т.п. Всё детство меня мучил вопрос: неужели ундина съела этого грешного лешака? Ундины же, по идее, пескетарианки?

Мелисандр прервал мои размышления, напомнив, что у него тоже есть загадочная история, причем не такая глупая:

– Помнишь, я рассказывал, что искомые мной шесть амулетов были созданы в XII веке? За несколько лет до уничтожения Срединного государства?

– Да. Еще помню, что они посвящены богам-хранителям.

– Это как раз неважно, – Мел отмахнулся. – Отставим легенды, оставим науку.

Я усмехнулась. Знал бы господин Кес, что хихикающая рядом с ним особа лично представлена трем богам…

Мы брели вдоль кромки моря, мимо лодок, каравелл, рыбацких суден. Пристань закончилась, превратившись в песочный пляж. Лунная дорожка на воде сияла так резко, что казалась фальшивой. Вдалеке пели… Прах бы побрал этот Пик Волн – весь день, всю ночь поют. А еще говорят, шэрхен – самые разумные из народов Лайонассы.

Мелисандр продолжил:

– Как бы то ни было, три амулета я уже раздобыл.

– Ого! Шустро ты!

– Остальные найду еще быстрее, вот увидишь. Спасибо Пику Волн: в этом городе полно полезных документов со времен срединников. В отличие от Шолоха, кстати. Вся моя поездка к вам была ошибкой. Нужно было сразу ехать сюда.

– Это точно.

– Среди прочего, я раскопал здесь кое-что, что должно заинтересовать тебя, красавица…

В голосе Кеса прозвучало торжество, когда он сказал:

– Я выяснил, что создателем шести амулетов был Хинхо из Дома Страждущих.

Я аж споткнулась.

Потом удивленно перевела взгляд на Мелисандра:

– Хинхо из Дома Страждущих? Кто-то из моих предков?

– Не просто кто-то, а прародитель всего твоего рода! – патетически воскликнул историк. – Ты что, никогда о нем не слышала?

– Не-а.

Мелисандр Кес скорбно, по-актерски, приложил ладонь к лицу.

Затем пожал могучими плечами:

– Ну а я вот теперь настоящий спец по твоему пра-пра…деду. И знаешь, в его истории есть три любопытных загадки.

– Какие?

– А тебе точно интересно? – подозрительно уточнил Кес. – Что-то не вижу энтузиазма.

– Мел! Имей совесть!

– Хорошо, хорошо… Итак. Тайна первая. До падения срединников Дома Страждущих не существовало. Он возник уже тут, в Шэрхенмисте. Хинхо – первый задокументированный человек с такой фамилией.

Я нахмурилась:

– А как же раньше назывался мой Дом?

– Я не знаю. Я надеялся, ты мне скажешь. Как и то, почему Хинхо, решив сменить имя, взял такой прискорбный псевдоним.

Я задумчиво пнула случайный камешек на мостовой. К моему величайшему изумлению, то, что выглядело древней окаменелостью, оказалось вполне живой улиткой. Отброшенная ударом на метр, улитка вылезла из раковины и гневно шевельнула усиками.

– Извини! – я прикусила губу, но гордый моллюск, разочарованный во всем роде человеческом, уже обреченно полз прочь, к уплывающему в ночи пляжу.

Помню, в детстве мне нравилось мусолить на разные лады имя своего Дома. Я придумывала жуткие и героические истории о том, почему оно такое грустное и, одновременно, красивое. Я невероятно гордилась этим именем еще и потому, что Страждущих в Шолохе было всего две семьи – наша с родителями и семья папиного брата. Род угасал, что не весело, но жутко романтично.

Потом, в отрочестве, я подустала от своих «игр в Дом». А затем так погрязла в тревогах настоящего и планах будущего, что стало как-то не до истории.