— Ну ты и… — я почти задыхаюсь от облегчения. — Я тут угрызениями совести мучаюсь, а тебе весело?!

Он громко смеётся, откинув назад голову, и всё моё возмущение гаснет. Подхожу, пристраиваюсь на подлокотнике. Сиир мирно наблюдает из-под ресниц, а затем ловит в объятия и роняет к себе на колени.

— Ничего весёлого, на самом-то деле, — признаётся он. — Но я рад, что ты не передумала, услышав столь отталкивающие вещи. Остальное не важно.

— Не подумай ничего плохого, но традиции у вас в семье какие-то… первобытные.

Лен фыркает мне макушку.

— Для человека — наверное. Будь у тебя вторая ипостась, понять их смысл было бы проще.

— Да? И в чём же смысл извращённого секса?

— Дело не в нём. Вернее, не только в нём. Главное — это ухаживания, — усмехается в ответ на мои недоверчиво приподнятые брови. — Хоть и довольно своеобразные для человеческого сознания.

— Боюсь даже представить…

— Разве? — переспрашивает он со смешком. — А по-моему, совсем не боишься! Судя по этому румянцу, твоё воображение определённо даст фору реальности. Может, поделишься?

— Рассказывай давай, конспиратор!

— Собственно, ничего сложного. По завершению брачных игр партнёры оставляют друг другу метку, говорящую всем остальным, что они — пара.

— Если ты, будучи во второй ипостаси, попытаешься меня укусить, я точно чего-нибудь недосчитаюсь!

— Дари, — его голос серьёзен, как никогда прежде, — не сомневайся во мне.

— Я тебе верю.

— Я о другом, — качает он головой. — Знаю, времени привыкнуть почти не было, но ты, кажется, так и не поняла, кем для меня стала. Иначе бы не боялась.

— Ты говорил, что для меня не опасен, потому что я тебе нравлюсь.

— Ты так легко это произносишь. Будто какой-то пустяк… Сиир — почти сплошные охотничьи инстинкты, но даже у зверей есть свои предпочтения. Это здорово всё усложняет, потому что за все двести лет ты — третья женщина, которую он выбрал и считает своей.

— Третья? А если бы ты влюбился в кого-то, кого он не одобрил?

— Отказаться от симпатии сложно, но вполне осуществимо. Особенно, учитывая то, что в противном случае девушка рискует погибнуть. Не смотри так сочувственно. Мы рано привыкаем ориентироваться в первую очередь на реакцию второй ипостаси. Ты, например, вызываешь исключительно желание защищать. Обвить тебя хвостом и спрятать, чтобы никто не видел.

— Жуть.

— Вовсе нет. Это значит, что ты — часть семьи. Другие со мной просто не выживут.

И вот тут мы подходим к очень животрепещущей теме.

— Что стало с двумя предыдущими? — спрашиваю осторожно.

Не торопясь с ответом, Аллеон смотрит на меня так устало, что впору заподозрить самое худшее — они не пережили «звериные нежности».

— Ничего фатального. Первой я так и не сумел понравиться, а вторая испугалась и убежала, когда… — запнувшись, он как-то совсем измученно вздыхает. — Дари, вторая ипостась выглядит устрашающе, но вовсе не превращает меня в кровожадное чудовище. Я могу себя контролировать. Обычно, по крайней мере. Сейчас, благодаря маминой инициативе, этот контроль несколько ослаблен, но…

— Тебе не нужно этого делать!

— Что?

— Не нужно объяснять, что ты — не чудовище! Я давно уже так не считаю! Могу даже разрешить облизать меня с ног до головы, если не веришь!

— Буду иметь в виду, — усмехается. — Но в этот месяц от оборотов лучше бы воздержаться.

— Ага.

Молчать с ним комфортно. Да, последние дни выдались такими невероятными и насыщенными, что мне с трудом верится, что это всё ещё моя жизнь, но во всём этом бурном потоке Аллеон словно единственный безопасный островок суши.

— Не злись на неё, — просит он пару минут спустя. — Кроме меня, у нашей семьи нет, и, наверное, уже не будет наследников. Мама просто хотела, чтобы я и дальше был Элктар.

— Я тоже этого хочу. Не то чтобы твоя фамилия имела значение, но было бы хорошо, если б всё осталось, как есть… Неужели, ни у кого, кроме нас, никогда не возникало такой проблемы? Должен же быть какой-нибудь безопасный способ! Почему бы не ограничиться этой вашей меткой, без всего… сопутствующего? Я, конечно, не очень хочу быть покусанной, но за неимением выбора лучше уж так.

Размышляя, Аллеон медленно оглаживает мои колени и, наконец, выдаёт:

— Нет, не получится. Без суфура ещё можно было бы попытаться, но он слишком сильно усиливает желание. Я даже частичный оборот сдерживать не могу. Не думай пока об этом. Независимо от итога, я всё устрою.

— А о чём мне ещё думать? Осталось всего двадцать дней.

— О сессии, например. Если помнишь, твой первый экзамен уже послезавтра.

— Сейчас эти экзамены кажутся такой ерундой! — отмахиваюсь. — К тому же, первым идёт теория государства и права. Я его и без подготовки сдам: зря, что ли, целый год к семинарам готовилась?