— Побежали они, когда Сакар бросился вперёд, — продолжил Рамор. — Первым. Ты понимаешь? Он первым поднялся на вершину холма и тут же дал команду атаковать. И атаковал. Не дожидаясь остальных. Пришлось этого дурака догонять, а ты знаешь, конь у него быстрый, сам он лёгкий... В общем, и не догнали поначалу.

— Значит, не врут, — задумчиво проговорил Оракул. — Ты знаешь, Рамор, сколько я услышал легенд за последние дни? Все о победе Сакара. И во всех — он побеждал едва ли не в одиночку. Теперь понятно, почему. Ну, поздравляю тебя, страж. Наш лорд теперь герой. Не пойму, что тебе не нравится. Парень нашел выход из безвыходной ситуации. Вышел. Победил. Напугал всех вокруг. Тебя, правда, в том числе. Но что поделать, раз ты такой пугливый...

Рамор покачал головой, отмахнулся и вышел.

***

Он никак не мог объяснить, а Оракул не хотел понять.

Что-то случилось с Сакаром. Что-то рвалось из него наружу, незнакомое, чуждое и страшное. Как будто зловещий бог Артаг, которого Алекс якобы убил, на самом деле провёл всех и вселился в печать, а из нее — в самого лорда. Но не говорить же об этом вслух. Тем более — Оракулу.

На самом деле, когда Сакар бросился навстречу Горным, Рамор, почти предугадавший этот его шаг, был рядом, отстал всего на полкорпуса. И видел всё.

Орда Горных — это страшно. Прав был гонец — это сошедшая на землю тьма. Черная волна, которая уверенно поднимается вверх по холму и вот-вот захлестнет. А на вершине холма — они. И за спиной — барабаны.

Но за разноголосым свистом и воем барабаны почти не слышно.

За миг до начала боя Рамор повернулся к Сакару, но увидел во взгляде совсем не то, что ожидал: в светлых глазах горело хищное предвкушение и безумный азарт, с которым идут на риск в игре, но — не навстречу противнику. Сакар покосился на него, неожиданно подмигнул и с места пустил коня в галоп. Рамор помчался следом. Горные закричали громче, завыли, завопили. Но лучше стали слышны и барабаны. Играющие на них, следующие последними в рядах Сакаровых воинов, уже поднялись на холм. А значит — скоро Горные увидят, что за этой фальшивкой ничего нет. Ни армии, ни силы.

Эта мысль метнулась среди прочих панических, но Рамор не отвлекался на них от основной. Которая звучала в голове возмущенным воплем: “Куда, ненормальный?!”

Сакар уже был рядом с ними, а Рамор всё так же отставал.

Ещё чуть-чуть и...

Сакар пригнулся, уворачиваясь от стрел и камней, выхватил меч, ушёл от удара дубиной, и врезался в толпу Горных. Рамор на ходу швырнул в противников кинжалы, один за другим, рванул из ножен меч и коротко рубанул ближайшего из них.

Вокруг визжали и вопили.

Позади били барабаны.

Рамор не успевал найти в толпе Сакара. Уворачивался, блокировал удары, бил сам, и не было времени поднять взгляд. Его ранили несколько раз, легко, но ощутимо. Проткнули копьем плечо, резанули по руке. Он проткнул кого-то, кого-то пнул, перехватил чью-то дубину, размозжил чью-то голову. Дыхание заканчивалось, обрывалось. Кажется, он слишком надолго его задержал, и теперь никак не мог восстановить, в таком-то ритме. Голова кружилась. Перед глазами мелькали перепачканные то ли грязью, то ли боевой раскраской, то ли запёкшейся кровью — провели кровавый ритуал перед походом, не могли не провести, это же Горные — рожи. Не лица. Не человеческие.

Они и правда были зверьми. С клыками, дубинами и щитами.

Подсекли под ноги коня, тот шатнулся, но Рамор успел спрыгнуть, подминая кого-то под себя.

"Сакар всегда был разумен, — думал потом Рамор, — а вся эта битва — сплошное безумие. Одно безумное решение за другим. И последнее из них — вклиниться в армию противников и прорубать себе дорогу вперед, не подождав своих. Фактически — дать себя окружить со всех сторон".

И где, скажи на милость уважаемый Оракул, где в этом безумце тот Сакар, который любил сидеть в темном углу и читать книги?

“Может, — думал потом Рамор, — ему действительно не стоило выбираться из того угла? Кто знает, сколько тьмы выбралось вместе с ним? Той самой, что еще не поглотила его, но уже обступила со всех сторон...”

А потом Горные всё-таки побежали.

Всё-таки испугались, и пусть Сакар и все остальные утверждают, что барабанов, Рамору до сих пор казалось: испугались Сакара.

Они отступали неорганизованно, смято, давили своих же все с теми же дикими воплями.

Рамор проткнул мечом еще нескольких, увидел, как далеко впереди встал на дыбы конь лорда, а через миг в грудь коню вонзилось кривое чёрное копье. И дыхание оборвалось окончательно, потому что конь был без всадника. Рамор коротко оглянулся, ища взглядом своих. Те, как и он сам, по локоть в крови, уже не отбивались. Наступали, догоняли, добивали.

Он свистнул, призывая к себе, и принялся с удвоенной яростью прорубаться туда, где только что видел коня.