К вечеру добрались до места, где были спрятаны наши вещи. Часть вещей, что мы брали с собой на поиски канувшего в небытие принца, так и остались погребены на дне ямы, откуда мы только что выбрались. Венди особенно сокрушался о медном котелке, в котором собирался продолжить кашеварить, на что Эсмирато заметил — тихо, под нос, — что теперь есть неплохой шанс добраться назад живыми. Без сапог он стал особо раздражительным, хотя и убеждал, что поход по лесу босиком для него не представляется сложным. Однако израненные ноги и прихрамывающая походка говорили об обратном. Венди тоже был раздражителен и заявил, что, по крайней мере, о местоположении одного сапога осведомлен… «Кажется, залепил им в глаз шарообразного монстра». И если ради пары сапог он бы еще вернулся в то гиблое место, где обитают туманные твари-стражники, то ради одного, пожалуй, откажется от сомнительного удовольствия.

Эсмирато упорно делал вид, что не замечает насмешек и колкостей, явно считая это ниже своего достоинства. Но одну роковую ошибку он все же совершил.

— А где лошади? — спросил он, очевидно полагая, что мы и их где-нибудь спрятали.

На лице Венди отразилось какое-то неведомое чувство; в глазах блеснули слезы. Он ждал этого момента слишком долго, чтобы не позволить себе им насладиться.

— Узнаешь? — показал он кость, с которой не расставался вот уже несколько часов, да и в прошлом надоел донельзя.

Эсмирато снизошел до него взглядом.

— А должен?

— А то не должен! Когда ты, умыкнув цветок, оставил нас плестись следом, наших лошадей сожрали монстры! Это все из-за тебя! — Венди настолько себя убедил, что кэшнаирец виновен, что другого варианта не рассматривал. — Мой красавчик… они его… это все, что осталось… — послышалось невнятное бормотание, прерываемое сухими рыданиями.

На лице Эсмирато появилось отвращение, сменившееся удивлением, когда Венди внезапно и порывисто схватил его одной рукой за грудки, сжимая в другой занесенный над головой костяной предмет мщения. Он смотрел на кэшнаирца с такой яростью, что не оставалось сомнений в дальнейшем действе. Я было хотел вмешаться, но… зачем?

Перехватив его руку, Эсмирато вывернул ее, заведя за спину. Венди взвыл от боли, опускаясь на колени.

— Как ты посмел… — зашипел было кэшнаирец, но Венди, извернувшись каким-то поистине нечеловеческим манером, со всей злобы и отчаянием впился зубами в его ногу. Глаза Эсмирато расширились от удивления, он как будто запнулся на ровном месте и осел. Преподаватели по воинскому ремеслу вряд ли учили его что делать, если противник остервенело кусается.

Иногда думаю, что лучше бы обойтись без талахари; одному спокойней.

Навозившись от души и осыпав друг друга тумаками, представители разных империй разошлись. Я думал, подобной эксцентричности они друг другу вовек не простят, но они как будто даже остались довольны.

Правду говорил отец: когда два петуха выясняют, кто в курятнике главный — не мешай!

Минуло с полчаса.

— Что дальше? — подсел к костерку Эсмирато.

— Пожрать бы! — обозначил свою позицию Венди, бросая на землю охапку хвороста, и уселся к огню. Облачко над его головой все также зеленело, но словно бы приняло другой оттенок. — Кажется, я не ел со времен сотворения мира.

Кэшнаирец пренебрежительно хмыкнул и завозился в своем мешке. Достал оттуда припасы в льняных мешочках, чайничек и котелок.

— О! — обрадовано воскликнул Венди.

— Ого! — отозвался Эсмирато, разглядывая, как в зеркале, в начищенном до блеска котелке свою побитую физиономию. — А фингал-то у меня откуда? И уже не свежий. — Поднял он хмурый взгляд на Венди.

В первую минуту тот смешался, но ненадолго.

— Так это… Когда ты в первый раз пришел в себя и схватился за нож… ты ведь плохо помнишь этот момент, верно?… так вот, ты запнулся, упал и ударился о камень.

— И что?

— Ну вот.

— Точно?

— Истинно!

Врет и не краснеет.

— Значит, это не ты мне его…?

— Я? — возмутился Венди. — Как можно?

Если бы я собственными глазами не видел, как он его поставил, сам бы поверил. Однако кэшнаирец оказался более подозрителен, чем я, и честное лицо Венди его не убедило.

— Если это все-таки ты…

— Нет.

— …то обеда не получишь!

— Нет! Обеда?! — удивился друг. — И кто же мне его приготовит?

Эсмирато промолчал, повязал на голову платок, чтобы волосы не мешали, и принялся за дело. Венди, глядя на него, потешался, находя его вид забавным. На его месте, я бы поумерил веселье, если не хочет после обеда получить неожиданные последствия, о чем ему и сообщил. Выслушав меня, Венди впал в задумчивое созерцание кэшнаирца, и облачко над ним приобрело розово-опаловый цвет. Что такое?

Вопреки всем ожиданиям и уверением Венди, что приготовить что-нибудь мало-мальски съедобное кэшнаирец не может по определению, аромат от котелка шел одуряющий. Кто-то сказал, что страсть и любовь сводят человека с ума. Почище их вместе взятых это делает голод, зверский и невыносимо мучительный. Если бы Эсмирато взбрело в голову нас отравить, сейчас бы ему это легко удалось. Каша с кусочками вяленого мяса, приправленная специями, качественно отличалась от того, чем намедни потчевал нас Венди.