Тео постучал тростью по подошве сапога, соскребая что-то клейкое, прилипшее к подошве.

— Тебе нужно вернуться в волшебный круг.

— Что это такое?

— То место, куда ты прибыл — место соединения Асгарда с Землей, — ответил Тео. — На Земле их сотни, но этот самый близкий.

— Почему ты называешь это волшебным кругом?

— О, у людей есть для них разные названия. Стоунхенджи, волшебные круги, порталы. Места, где миры пересекаются.

— Ты мог бы встретиться со мной там, а не в музее.

Тео пожал плечами.

— Ну, мы тянули соломинки, и никто не хотел стоять под дождем и ждать тебя. А миссис С работает в музее, так что это удобно, и у них достаточно странных вещей, лежащих вокруг, чтобы никто не задавал вопросов о наших. И легче встретить врага на знакомой территории.

— Я что, твой враг? — спросил Локи. — Я думал, что был твоей столь необходимой помощью из Асгарда.

Тео либо не слышал его, либо проигнорировал вопрос. Он обернул шарф вокруг шеи и коротко выдохнул на голые руки.

— Тогда пошли, если тебе так хочется домой.

Но Локи не двинулся с места.

— Я не причиню тебе вреда.

Тео улыбнулся.

— Я тебе почти верю.

Ни один из них не произнес ни слова, пока они шли. Когда наступила ночь, Тео заплатил фонарщику за свечу и абажур. Тот отбрасывал тусклый блеск на дорогу впереди них; когда город уступил место сельской местности, тонкая мостовая лондонских дорог превратилась в грязные дорожки, изрытые колеями колес и глубокими отпечатками копыт скота.

Первым нарушил молчание Тео. Он откинул голову назад, и рыжие кудри каскадом упали с его лица. В сумерках его кожа казалась блестящей, будто он только что вынырнул из-под воды. Легкая улыбка появилась на его губах, и он поднял руку, указывая вверх.

— Смотри.

Локи поднял голову, чтобы проследить за пальцем Тео, не уверенный, что именно он должен был увидеть.

— Небо сегодня такое ясное, — сказал Тео. — В городе никогда не увидишь звезд.

И Локи понял, что Тео смотрит только на звезды. Он тоже поднял голову — густой сахар галактики тянулся сквозь темноту, испещренный со всех сторон россыпями планет и созвездий. За их спинами город сиял золотым светом фонарей — своя собственная маленькая галактика под небом. Лондон был медным и серебряным, окутанным дымными облаками с пустыми впадинами и карманами, которые поглощали свет.

— Мы можем отсюда увидеть Асгард? — спросил Тео, все еще запрокинув голову, словно упиваясь открывшимся видом.

Локи знал ответ — звезды были ближе к нему, чем к дому — но он все еще ловил себя на том, что всматривается в небо.

— Нет.

— А в Асгарде есть звезды? — спросил Тео.

— Если у нас звезды?

— Видите ли вы их? — уточнил Тео. — Или твое небо ночью пустое?

— Мы в Асгарде можем видеть звезды, — сказал Локи. — Больше, чем можно увидеть с Земли. В десятки раз больше этого.

— А как насчет пива? — спросил Тео.

— Видим ли мы пиво из Асгарда?

Тео оторвал взгляд от неба и бросил на Локи пренебрежительный взгляд.

— У вас в Асгарде есть пиво?

— Все виды, — ответил Локи, не вполне понимая, к чему ведут эти вопросы, но невольно забавляясь тем, что мысли Тео так ловко скользнули с неба к напитку. — И медово-сладкие вина, и шипучие ликеры, и яблочные медовухи, которые сохранят тебе молодость, и кислющие спиртные напитки, которые вырубят и взрослого мужчину.

— А музыка?

— На каждом пиру.

— А танцы?

— А что еще делать, когда играет музыка?

— А собаки?

Локи нахмурился, впервые за все время сбитый с толку.

— Не знаю, что это такое, так что не думаю.

— Ну, это будет считаться минусом Асгарда.

Теперь настала очередь Локи пренебрежительно взглянуть на него.

— Как будто Мидгард мог надеяться конкурировать с Асгардом.

Тео запрокинул голову и рассмеялся.

— Мидгард? Вы так нас называете?

— Разве это смешно?

— Нет, нет, мне нравится. Мидгард. Это делает меня Мидгардцем? — Он выпятил грудь, когда сказал это. — Звучит мощно.

— Тогда, возможно, это не совсем правильный перевод.

— Дай мне минутку, ладно? — Тео остановился, прислонился к дереву и, поморщившись, вытянул больную ногу. — Извини, что я не передвигаюсь так быстро.

— Давай. — Локи протянул руку, и Тео отдал ему фонарь. — Она сломана?

— Моя нога? — Тео усмехнулся, тяжело дыша. — Очень давно. Она зажила неправильно.