Шрифт:
А кто вспомнил об ушедшем поэте? Андеграундский журнал «Соло», «День и ночь». И всё…
Слышал, что друзья Тарана в Красноярске собираются издать частным образом книгу его избранных стихотворений.
Дай Бог, чтобы это произошло. И тогда великая русская поэзия прирастет Сибирью – замечательными стихами Льва Тарана.
Вадим Ковда
…Ничего я собой не значу.
Я во власти грехов и страстей…
Но над бедною родиной плачу,
Над любимой и кровной своей.
Березняк, запорошенный снегом.
Серый мрак вперемешку с тоской.
Я и сам, перемешанный с небом,
Высоко над замёрзшей рекой.
За рекою холмы и равнины.
Деревеньки темнеют вдали.
Это родины нашей руины.
Их надолго снега замели
Что там – криков и лозунгов ветошь?
Каждый вздох, каждый шаг – на крови.
Знаю, родина, что не заметишь.
Слава Богу, что ты не заметишь
Эти жалкие слёзы мои.
Зачёт (Студенческие стихи, 1958–1962 гг.)
Ты сказала мне, тайком от всех,
Что я вечно холоден, как снег.
Так бывает: в зимний зябкий день
Тронешь снег – такая холодень!
Но возьми, сожми его в горсти,
Щеки им до боли разотри,
Вот увидишь: станет горячо,
Запылают щеки кумачом,
Слёзы жарко выступят сквозь смех…
Ты поймешь, что он горячий, снег!
Снег всё падает, снег всё падает.
Снова улицы запорошило.
И белым бело. Лишь по впадинам
Лужи чёрные, в снежном крошеве.
И куда иду? И чего ищу?
И зачем её три окна ищу?
Только хлюпают лужи глупые.
Ей наскучили письма грустные.
Да и мой приезд не обрадует.
На плечах лежат хлопья грузные.
Снег всё падает… снег всё падает…
Лужи
Шумел апрель. Весна сугробы рушила.
Над крышами струился лёгкий дым.
Плескались растревоженные лужи
По мостовым.
В них МАЗы с шумом зарывали морды.
Летели брызги, на ветру искрясь.
Но старики ворчали мудро:
– Грязь!
Мы трудно дружить начинали: то были дерзки, то немы.
И горести наши, печали скрывали отчаянно мы.
Но помнишь тот вечер морозный: тихонько позёмку несло,
А мы всё стояли и мерзли, быть может, друг другу назло.
И вижу я снова и снова, как сам от смущенья не свой –
Растерянно – жестом слепого – коснулся плеча твоего.
И окна перевернулись, и грозно померкли огни.
И вздрогнули, и улыбнулись озябшие руки твои…
Вот и ночь. А вокруг ни огня, ни души.
Лишь скользящие блики на домах от внезапных машин.
И тропинка в крапиве, петляя, ведёт на обрыв.
Над угрюмым Урюпом он поднялся, полнеба закрыв.
В тонких тучах луна проплывает – легка и утла.
Душный запах берёз будет в роще бродить до утра.
Скоро встанет туман – чуть подернулся свет от реки.
И погаснут в росе – голубые от звёзд – светляки.
Постоим-помолчим. Что там скажут о нас – не беда!
Эту тихую ночь нам уже не забыть никогда.
И зарниц колыханье, и шорохи листьев в ночи,
И смешную деревню с названием – Скрипачи…
Степь черна. Без края, без предела.
К вечеру и небо почернело.
И казалось: прямо из земли