Пока в обоих направлениях всё было глухо и мрачно.

И вот об этом пришлось в течение пары часов рассказывать взволнованной и мрачнеющей на глазах супруге брата!

Ослушаться Нашандру, утаить какие-то детали Алдия не рискнул; всё-таки королева могла уточнить что-то у Вендрика и поймать архимага на вранье, а в его планы никак не входило настраивать королеву против себя. Оставалось надеяться, что этим рассказом Алдия никак не навредит делу…

Нашандра внимательно слушала, задавала вопросы, и Алдия не раз ощутил холодок недоброго предчувствия: оказывается, она и так была весьма неплохо осведомлена о сути и результатах экспериментов, которые велись в подвалах замка.

И как это следует понимать? Проверка?..

Но похоже было, что архимаг эту проверку выдержал.

Тревога… Предчувствие.

Нашандра стала второй после Проклятия Нежити загадкой, завладевшей мыслями и временем архимага. Перепроверять сведения из её рассказов он больше не видел смысла, а вот понять её намерения, разгадать тайну её происхождения и цель появления в Дранглике представлялось просто необходимым.

Что ей нужно от Вендрика? Что ей нужно от него, Алдии?

Архимаг тщательно готовился к каждому очередному разговору с королевой. Выстраивал цепочки вопросов, подбирал темы, позволяющие вывести беседу в то русло, которое было нужно ему. И каждый раз проигрывал партию — в лучшем случае ухитрялся свести вничью.

Нашандра узнавала от него — и о нём! — столько же, сколько он о ней, если не больше.

И, по правде говоря, Алдия был в полном восторге от этой многоходовой партии. Нечасто в жизни ему попадались настолько сильные оппоненты. Помимо преподавателей и нескольких старших коллег, на равных он мог беседовать разве что с братом. А тут поединок интеллектов настолько увлёк его, что архимаг уже почти забыл о своей изначальной цели — вывести Нашандру на чистую воду. Он даже уже не был уверен в том, что это действительно необходимо. Время шло, а никаких настораживающих деталей в рассказах и рассуждениях королевы он так и не находил. И постепенно осознал, что продолжает эту партию уже просто ради самой игры.

Тут бы ему остановиться…

Но кто же слушает голос разума в разгар увлекательного поединка?..

***

Беседы с Нашандрой продолжались, Вендрик, как обычно, то присутствовал на них, то отсутствовал, и Алдия далеко не сразу заметил (как же он впоследствии клял себя за невнимательность!), что в присутствии супруга королева поднимает в разговорах множество разных тем, которые могли бы быть интересны Вендрику, но никогда — никогда! — не просит рассказать о том, как продвигаются эксперименты Алдии.

Это должно было насторожить архимага. Но не насторожило.

Позднее, уже будучи затворником в собственной цитадели, Алдия сотни раз перебирал в памяти подробности тех встреч и бесед, пытаясь хотя бы задним числом уловить тот момент, когда его знаменитое чутьё должно было забить тревогу. И не находил объяснений своей тогдашней беспечности.

Точнее, находил. Но то объяснение, что первым делом приходило на ум, его категорически не устраивало.

Да, Нашандра могла наложить на него чары, «отвести глаза». Но чего тогда королевский архимаг вообще стоил как маг, если за столько времени и за такое количество всевозможных проверок он не смог распознать в ней колдунью?..

Или же ответ кроется в чём-то другом…

Сожжённый дневник Алдии

Я не понимаю. Я должен был понять! Я не понял — и не понимаю сейчас.

Кто она? Неужели в одном обычном человеке скрыта не менее сложная загадка, не менее глубокая и недосягаемая тайна, как и в самом Первородном Грехе?

Почему я не могу понять? Почему я не могу раскрыть её тайну?

Неужели я совершенно ни на что не годен?

И самое странное… страшное: как она смогла проникнуть в мои кошмары?

Алдия. Сейчас

Алдия нерешительно остановился на пороге собственной приёмной, будто неуверенный в себе кандидат, явившийся на собеседование. Впрочем, именно так он сейчас себя и ощущал. У книжного шкафа, спиной ко входу, в жизнерадостных солнечных лучах, льющихся сквозь высокие витражные окна и оттого окрашенных во все цвета радуги, стоял призрак.

Тень его былых надежд и стремлений, тень его молодости, наивности и веры во всемогущество истинной магии. Тот, кто отказался взять его в ученики и тем самым направил по собственному пути.

Тот, кто был заклеймён как некромант и маг, добровольно отдавшийся Тьме. Тот, в чьём сердце было больше истинного света, чем во всех известных Алдии адептах культа Солнца вместе взятых.

Во всяком случае, так было тогда.

А кто сейчас стоял у книжных полок в приёмной архимага и задумчиво водил пальцем по старым потрескавшимся корешкам с названиями на мёртвых языках?..

— Ты звал меня, — прозвучал в тишине негромкий голос, и Алдия словно вмиг стал моложе на… целую вечность, словно вновь оказался в том запретном архиве, со страхом и надеждой, с восторгом и ужасом в сердце.