«Блин! Не хватало только, чтобы унюхал мое возбуждение! — переживала она. За лунный оборот, что они провели вместе, успели хорошо изучить друг друга, чтобы понять: у них слабость одна на двоих — взаимное желание. — Он этого и ждет, чтобы посмеяться. А вот выкуси, теперь я посмеюсь!»

Его заносчивое поведение раздражало ее, как матадор быка, однако, чем спесивее себя вел Асаар, тем больше стелились перед ним служанки.

«Еще бы, как майский цветок вырядился в алое, не удивительно, что все мухи слетелись! Оставался бы в своих лохмотьях и штанах без трусов, и ни одна бы навозница не позарилась!» — от ревности и обиды Анка стервенела. — Я, влюбленная дура, таскала тетку на хребте, месила ледяную грязь, шла больная… — столько всего вытерпела! И в итоге мне только хрен во всех ипостасях?! Скотина!»

«Отомсти — соблазни!» — подсказывала внутренняя стервозина.

«Обязательно! Только придумаю как!» — но как ни старалась, в голову ничего дельного не приходило.

«Если выряжусь в соблазнительное — скорее клюнет Солька или его папаша. Не-не, такое счастье на фиг надо! Если хотя бы виделись чаще… — но и тут выходил облом. Он будто прятался от нее. — Ничего, найду способ, чтобы глаза твои горели от ревности, как кремлевские звезды в ночи», — шипела она, ворочаясь в постели.

Чуткий Соль сразу заметил перемены, и Юлиане ничего не оставалось, как притвориться, что заболела.

У Франа «больничный» можно было получить лишь на погосте, но благодаря заступничеству Сольфена два дня лентяйничала. Терла щеки, старательно кашляла, только и разговоров было среди челяди, но Сар так и не явился.

«Конечно, у тебя же Аола есть. Она же хрупкая и слабая! Это я сильная и выносливая лошадь-катимал!» — даже трепетная забота Соля не утешала.

Отлежав все бока, на третий день Анка встала, и обрадованный Соль предложил прогуляться по саду.

Изображая немощь, она пищала дрожащим голоском, жаловалась на слабость и головокружение, лишь бы хоть как-то оправдать нервозность и перемену настроения, которые с трудом удавалось скрыть от внимательного поклонника. И все шло как по плану до тех пор, пока из-за поворота резко не вывернул Асаар. При виде его она дернулась и остолбенела. Соль обернулся и стал взволнованно вглядываться в ее лицо.

— Ой! — воскликнула Анка, понимая, что спалилась. — Я испугалась. Он свирепый, такой страшный! — и испуганно захлопала глазами, собираясь заплакать.

— Не бойся! Он не посмеет тебя тронуть! — горячо заверил Сольфен.

«Лучше бы тронул!» — разъярилась Юлиана.

Она подозревала, что Сар услышал слова, и радовалась, что хотя бы так смогла досадить ему. Однако оказалось: он был не менее обидчивым и тоже не остался в долгу. Уже на следующий день служанки хихикали за ее спиной. Юлиана сразу догадалась: чья это заслуга, злилась и с удовольствием раскатала бы по стеночке одну из веселушек, да имидж скромницы, чтоб его!

— Эй, дылда! — нагло окликнула Жильда. — Он сказал: ему нравятся женщины-куколки! Что, ошалела?

Юлиане потребовалась вся сила духа, чтобы не нагрубить.

«Эта скотина еще и прилюдно издевается!? Все: теперь битва насмерть!»

Однако, несмотря на воинственность, не могла ничего придумать. Замок Франа был не тем местом, где без риска можно было шалить. Единственная, кто могла бы посоветовать что-нибудь дельное — так это Талаза. К ней-то, с отбивающим чечетку, сердцем и бросилась. И как оказалось — не зря. Войди она на кухню, куда направлялась, увидела бы Асаара, катающего служанок на руках, как на карусели, и выдала бы себя с головой, надев ему на голову мисочку с объедками. Долго ее терпелка заканчивалась, да наконец истощилась.

Когда добежала до Талазы, выступили слезы. Еще никогда и ни с кем она не была такой терпеливой, бескорыстной, такой влюбленной. И ни кому не позволяла относиться к себе без уважения. А тут редкостная скотина плюнула в душу да еще и потопталась, не забыв на последок отвесить пендель.

При виде ее хозяйка цветочного дома грустно вздохнула, усадила и поставила на стол плошку с ароматным отваром.

— Обидел?

— Обидел! — кивнула Анка.

— Налюбилась?

— Угу, — и заплакала.

— Ты ж смотри: миры разные, а женщины одинаковые! — грустно улыбнулась она. — Значит так: дня два выжидаем и бездействуем. Он сделал ход и ждет ответа. Вот и пусть ждет, думая о тебе.

— Сдалось я ему.

— Заставим, — усмехнулась женщина. — Но учти: если откажешься от моего плана… — ее зеленоватые глаза предупредительно сверкнули, — больше не приходи!

Анка испугалась, но была на оборотня настолько зла, что вели ей лягух ловить и червяков с пауками для любовного зелья раздобыть — не побрезговала бы.

— А теперь ступай. Придет время — дам знак, — Талаза отвернулась, чтобы скрыть улыбку и сиявшие глаза. От мысли, что пришла ей в голову, она едва ли не прыгала…

Юлиана готова была на многое, но на это?!

«Вот шалунья! — злилась, крадясь по коридорам. Зубы стучали, но пока только от злости к нему, Талазе, Франу, таинственной ведьме, всему миру.

Где-то хлопнула дверь, и раздались шаги. Анка сглотнула.

«До кухни. Всего-то надо дойти до кухни, сесть за стол и сделать вид, что ничего особенного! Ага, легко сказать, а сделать?! Интересно, Талаза в молодости сама такие фортеля выкидывала?! Или на мне отрывается?»