– Кому же я на этот раз понадобилась? Очередному глупцу, жаждущему трона Рыси? Какому-нибудь хилому трусу, которому недостает смелости сразиться с Эльясом Ренейдским?

– Я не трус, - из-за спины одного из Блистательных в круг света вышел молодой невысокий мужчина. О, а вот это и вправду сюрприз, - И не глупец. Тобою я куплю мир для Лакита, сестра. Эльяс получит тебя, я - Шел. По-моему, неплохой обмен.

– Я тебе не сестра, дорр Ардаст Юстиан-ард, сын Арниста, володаря Верхней и Нижней Наксен, - слова с шипением вырвались из моих сведенных яростью губ прежде, чем я успела взять себя в руки, - И пропасть между нами куда больше двух поколений родственников!

– Для меня нет разницы, - фыркнул Ардаст, на глазах теряя свою самоуверенность, но пытаясь скрыть это надменностью и грубостью. Невысокий и щуплый, он заметно проигрывал на фоне рослых гвардейцев и людей Кемера, не говоря уже обо мне - пышущей гневом и ненавистью, - Династии Рыси придет конец, признаешь ты родственную связь со мной или нет. У меня не получилось сделать это раньше, полгода назад, зато теперь получится. И... знаешь, - юноша гаденько улыбнулся, - я могу и не отдавать тебя Эльясу. Это даже еще и лучше. Мне не нужны разговоры черни о том, что я продался ренейдам. В женах ты мне тоже не нужна - с тобой слишком много хлопот. Когда найдут твое бездыханное тело, Лакиту придется выбрать себе нового Надорра. А мой батюшка тоже не вечен, как всем известно. В последнее время он часто недужит...

– Ах ты, мразь, - мои кулаки взметнулись перед носом Ардаста, но прежде, чем я его коснулась, кто-то сзади перехватил меня и прижал так, что перехватило дыхание. Юный Юстиан-ард торжествующе улыбнулся и махнул рукой Кемеру и его людям. И моим Блистательным. Бывшим Блистательным...

Вдруг в круг света к моим ногам что-то упало. Глухой перестук костяшек заставил Ардаста недоуменно обернуться. Несколько секунд он молча рассматривал странное ожерелье из пожелтевших от времени и отполированных до блеска костяных фигурок, затем нагнулся. Предостерегающий крик одного из его людей, невысокого неказистого мужичка в просторном темном балахоне и подозрительно знакомым костяным ожерельем на шее, опоздал - Ардаст коснулся лежащего на камне украшения.

В тот же миг ноги мои подкосились, сердце ухнуло куда-то вниз, а голову резко закружило. Глоток воздуха застрял в моей груди, я успела только в сердцах ругнуться, недобрым словом поминая Махтира (или Граера?), как поплыла в забытье. Камень под ногами глухо содрогнулся (или это я содрогнулась?), до моих ушей донеслись отчаянные крики... Потом пропали и они.

Тихо. Где-то недалеко мерно капает вода. Безудержно плачет женщина. Отчаянно и глухо, прикрываясь, но тяжело и некрасиво шморгая носом. Впрочем, ее явно не волнует, слышит ли кто-нибудь.

Я попыталась встать. Слаба, но терпимо. Главное - свободна, руки и ноги не связаны. Значит, не в плену. Я с облегчением откинулась назад.

– Дирсена?
– мой голос слаб, но женский плач разом стихает, - Со мной все в порядке...

– Да, Надорра.

Тусклый голос, замедленные движения. Заплаканные глаза Дирсены маячат передо мной, но радости в них от моего воскрешения я не вижу.

– Что случилось, Дирсена?

Прикрываю глаза, с замиранием сердца готовясь услышать худшее.

– Забарья, Весс, Ласкон... И Махтир... они все погибли...

И торопливое, будто сказанное быстро и не сказано вовсе:

– А Граер... Ктобу сказал, он может не выжи-и-и-ить..., - последний слог растянулся в отчаянный бабский плач, такой беспросветный, такой душераздирающий, что щемило сердце. Дирсена, искривив большой рот в плаксивой гримасе, согнулась и затряслась, носом уткнувшись мне в живот.

– Что произошло?
– неловко поглаживая плачущую девушку по спине, чувствую, как по моим собственным щекам текут слезы. Дирсена покачивает головой, не в силах сказать хоть слово.

– Нас здесь ждали, Надорра, - в дверях, тяжело опираясь на косяк, стоял Тирдал. Левое плечо его было перевязано, щеку перекосил длинный, только что зашитый порез, волосы еще до сих пор были влажными - динен смывал кровь, только ее подтеки до сих пор темнели на тунике и рукавах рубахи. Однако произошедшее никак не повлияло на самообладание Блистательного, - Напали с двух сторон, били на поражение, никого в живых оставлять не собирались. У нападавших были толаски, Надорра. Нас завалили камнями, взорвав стены и крышу. Махтир и Ласкон погибли сразу. Ктобу был ранен и потерял сознание.

Коротко. Сухо. Ни одного лишнего слова. Таков был Тирдал, с тех самых пор, как я его знала.

Динен Блистательных не был легким в общении человеком, но за последнее время мы вполне притерлись друг к другу. Взяв с самого начала тон покровительственный и сухой, Тирдал не просто оберегал меня от опасностей в пути, он не считал нужным вообще говорить о том, что могло бы меня встревожить. По его мнению, мне ни к чему было знать, что за день до Катуллы мы едва разминулись с отрядом ренейдов, рыскавшим в горах. Меня совсем не касалась стычка с некими подозрительными личностями в подземельях сразу за Вероницей, после которой Весс и Ченео вернулись изрядно потрепанными, зато ухмыляющимися во весь рот. Мне незачем было слышать, как в грязном трактире бесчестят имя Каскоров и потешаются над бессилием лакитской знати ухватить власть, как поносят разгромленные войска Лакита, как злословят насчет предательства Блистательных. С такими разговорами я сталкивалась куда реже, чем ожидала, но все-таки они были. Говорили и о победах вновь набранных войск, но озлобленный войной народ все равно искал виноватых, а кто виновен больше властей, не способных дать отпор врагу? Мои гвардейцы редко встревали в пьяные разглагольствования посетителей питейных заведений, ибо я строго-настрого запретила это делать: скрытность нашего путешествия была мне дороже наставления на путь истинный нескольких отчаявшихся киттов, оказавшихся не у дел. А чаще всего меня просто тишком удаляли от этих разговоров еще до того, как я подозревала накал страстей.