Это было странное место. За последние дни, спустившись под горы, я видела много пещер, иногда настолько больших, что стены и своды их невозможно было разглядеть, а только угадать чем-то иным, не зрением. Я видела пропасти, теряющиеся во мгле, я пересекала реки, в которых живут белесые безглазые рыбы, похожие на скользких червей, я видела каскады каменных водопадов и причудливые каменные леса сталактитов, я видела извилистые ходы-туннели, непонятно кем проделанные, да и проделанные ли... Подгорная страна меня удивила и не переставала удивлять, но то, что я увидела здесь, поставило меня в тупик.

На дне необъятной каменной чаши под нами лежал огромный лабиринт. Ровные гладкие стены его почти в два человеческих роста были слишком искусно обработаны, чтобы выглядеть природным явлением, а то, как мудрено они извивались, то заканчиваясь тупиком, то заворачиваясь в петлю, говорило о незаурядном уме создателя сего строения. Зачем он здесь?

На верху стен лабиринта был желобок, заполненный маслом. Масло подожгли - именно эту световую вспышку мы видели всего несколько минут назад, в нос шибанул резкий запах прогорклости, который вскоре исчез, оставив после себя тонкий аромат кисловато-терпких благовоний. Огонь разбежался по желобкам, оттого нам, стоявшим у края каменного творения на возвышении (от наших ног вниз уходили ступени), был прекрасно виден каждый поворот этой бесконечной, похожей на клубок перепутавшихся светящихся змей, стены.

Лион колебался недолго. Внимательно окинув взглядом убегающий к краям лабиринта огонь, он коротко махнул рукой, отправляя вниз четверых. Один из них обнажил меч и на кончик клинка намотал яркий красный шарф - что это означает, я поняла не сразу.

Как только четыре фигуры торопливо скрылись за поворотом стены, Лион принялся нервно выхаживать по краю возвышения. Нетерпение подгоняло его, а он подгонял людей, отправившихся в лабиринт.

– Не вижу, - раздраженно крикнул он в переплетение светящихся стен и в ответ на его окрик впереди над стеной взвился кончик алого шарфа.

– Теперь влево, - рявкнул стоявший рядом с Лионом рослый детина с исполосованным шрамами лицом. Его звали Кузнецом, но отнюдь не из-за рода его занятий. Любимым оружием Кузнеца была булава, одного удара которой было достаточно, чтобы снести человеку голову. Ради развлечения наемник любил плющить тем несчастным, что попались ему, пальцы на руках и ногах, - уже в самом начале нашего похода об этом мне поведала Шема, с явным интересом наблюдая за моей реакцией. Преимуществом Кузнеца была сила, обычная физическая сила, против которой редко кто мог устоять. А вот хитер наемник не был. Он был достаточно умен, чтобы держать в повиновении дюжину отчаянных головорезов, но хитер настолько, чтобы противостоять Писцам, не был. Правда, сам он об этом еще не знал.

Это его люди сейчас шли по лабиринту и повернули влево по его команде. Это его людям предстояло стать убойным скотом, если в лабиринте что-либо случится. Чем держал их Лион, я не знала и знать не хотела, но полюбовного согласия между союзниками не было. За утро, пока мы не спустились к лестнице, я успела наслушаться взаимных придирок: люди Кузнеца при каждом удобном случае задирали Писцов, те вяло огрызались в ответ, однако руки распускать не спешили. Писцы (а что это именно они, я понимала даже без привычных рисунков на их щеках: у колдунов Шолха была некая характерная только им привычка двигаться и говорить, ее я заметила еще в Палладе, отмечала и в Шеме - чуть замедленная, осторожная, плавная, полная скрываемой силы и превосходства. Надменностью и высокомерием обычно страдает знать, но полдюжины людей Шемы, сопровождавших нас в лабиринт, знатными не были, а высокомерия им было не занимать. Единственное, что меня искренне удивляло, так это их негласное признание Лиона старшим над собой и безоговорочное ему повиновение. Это Писцы-то - и повинуются постороннему?) посматривали на головорезов Кузнеца снисходительно и со скукой, ни разу не явив своих истинных сил и умений. Догадывались ли наемники, что перед ними маги? Вряд ли. Писцы не дали им ни малейшей возможности узнать это. Кузнец, а за ним и его люди, побаивался лишь Лиона, и то неявно: я догадалась о его опасениях только по хмурым неприязненным взглядам, которые изредка бросал здоровяк на лорда, когда думал, что тот ничего не замечает. Лион замечал. Но предпочитал делать вид, что ничего не видит, и лишь криво ухмылялся в сторону.

Так зачем же еще лорду Лиону нужны союзники, которых он ни в грош не ставит? Только в качестве ягненка, которого выпускают погулять, дабы привлечь внимание волка. И пусть себе ягненок блеет до посинения - охотник уже наготове.

Лабиринт был огромен. Мы долгое время стояли и смотрели вдаль, а огонь все еще бежал и бежал по тонким линиям куда-то вдаль, рисуя замысловатые узоры. Край лабиринта был так далек, что отсюда мы видели лишь подрагивающее световое переплетение, столь тонкое, что различить отдельные нити было невозможно.

...Красная тряпка рваными рывками плыла у края стены, погружаясь все глубже и глубже в водовороты лабиринта, почти достигнув середины. Ведомые громкими окриками Кузнеца, люди неуклонно продвигались вперед, но в какой-то момент они зашли так далеко, что звук человеческого голоса хоть и долетал до них, но был слишком неразборчив, чтобы следовать его указаниям. А вскоре наемники, шедшие по лабиринту, заблудились.

– Пошли еще четверых. Пусть лезут на стены, - хмуро рявкнул Лион, когда Кузнец в сердцах выругался, устав кричать. Наемник покосился на лорда, неприязненно и слегка боязливо, но перечить не стал. В проеме между высокими гладкими стенами, разрисованными мятущимися тенями от колеблющегося на гребне огня, исчезли еще четверо. Поначалу их продвижение вперед было куда быстрее, ибо шли они по знакам, оставленным первой группой, но только до тех пор, пока обе группы не объединились. С возвышения еще было видно, как наемники пытаются взобраться на стену, чтобы, оглядевшись сверху, понять, куда им идти дальше. Но на деле сделать это оказалось невозможно - стена сужалась кверху так, что лишь тонкий желобок в ладонь шириной проходил на ее гребне, а полыхающий там огонь не позволял зацепиться за этот гребень. Несколько бесплодных попыток - и люди Кузнеца побрели дальше, плутая в извилистых коридорах, поворачивая и разворачиваясь назад, уткнувшись в очередной тупик, и лишь клочок красной ткани наверху говорил о том, что они не стоят на месте.

– Тиор, - взгляд Лиона, казалось, приклеился к этой алой тряпке, но рука качнулась в недвусмысленном жесте, - Масло догорает.

– Да, мой господин, - бесстрастно качнулся в поклоне один из Писцов - худощавый жилистый мужчина с проседью на висках и живыми темными глазами.

Спустя мгновение трое колдунов мягко скользнули в проем между стенами и быстро исчезли в лабиринте.

Масло и вправду догорало. Впереди еще разливалось море огней, но здесь, ближе к нам, свет стал тусклым, синеватым. На стены ложились глубокие тени, а пол и вовсе потонул в темноте. Сколько же времени осталось до того, как лабиринт опять погрузится во тьму?