Бранов негромко засмеялся, чуть склонившись к рукам.

— Нет, правда! Туда, куда приходила эта шайка, кто-нибудь вечно был то камнями забросан, то избит. Да они животных мучали до смерти!

Как по мне, этот аргумент был самый весомый из всех приведенных.

— И у тебя, очевидно, — по-прежнему улыбаясь, протянул аспирант, — кончилось терпение.

Я кивнула.

— Кончилось терпение, это еще мягко сказано. Однажды эта шпана в очередной раз заявилась в наше построенное с Мишей логово и принялась чинить беспорядки. Мишка и пара ребят сразу повыше на дерево забрались, чтобы не досталось. Я сперва тоже следом полезла. А потом что-то вдруг во мне взорвалось. — Бранов снова захохотал, потирая лоб. — Ну, я спустилась на землю и бросилась защищать своими же руками построенное жилище. Схватила первую попавшуюся палку и ну размахивать ей направо и налево. Пару раз даже по спине кого-то приложила. А потом гоняла всю эту компанию еще несколько улиц. Они сначала веселились, конечно, а затем струхнули. Наверное, больно уж вид у меня был зверский.

— Даже представить боюсь, — нарочно подергался Ян, шутливо изображая ужас. — Ну а друг твой что?

— Мишка-то? Да так на дереве и сидел.

— Силен, — с укоризной покачал головой аспирант. — Бросил девчонку на погибель.

— Да ладно, — махнула рукой я. — Он потом долго этого стыдился. Да и получил знатно. Собственно с тех пор меня называли Миша, а его, за проявленную трусость, Маша.

Ян тихонько засмеялся, качая головой. Наверное, мои рассказы о детстве казались ему глупыми. Я опустила взгляд и замолкла. Контролировать себя в состоянии регенерированной ауры оказалось ох как непросто. Прямо хиппи какой-то из меня вырывался, вопя: «Make love, not war!»

— Теперь понятно, откуда твое прозвище взялось, — просмеявшись, протянул Бранов.

— Ага. Со временем «Миша» трансформировалось в куда более женственное «Мика». А мне до того понравилось, что я стала использовать его и в обычной жизни. Ну и как псевдоним.

— Тебе подходит, — с видом эксперта кивнул аспирант. — Ну, а у меня совсем нет подобных историй. Стыдно признать, но и рассказать-то даже нечего.

Улыбка недоверия сама собой растянулась по губам. Уж кто бы говорил!

— Ну, да, — деловито отпила я целебного пойла. — «Мне нечего рассказать», сказал книжный путешественник. Да вы, господин аспирант, шутник!

Бранов усмехнулся, нервно пробежался пальцами по стопочке салфеток на столе.

— Я не обманываю. У меня детство прошло… В общем, прошло, и на том спасибо.

Он ни капли не помрачнел, но вероятно, причиной тому было не совсем стандартное для нас обоих ощущение безграничного счастья.

Снова скрывшись за кружкой, я украдкой наблюдала за Яном. Спросить о многом хотелось, но позволить своему неугомонному любопытству испортить такой волшебный, ни с чем несравнимый вечер никак нельзя.

— Я отойду на минутку? — привстала я, и аспирант с готовностью поднялся следом.

— Да, конечно, — с улыбкой уселся он обратно. — Я подожду. Подумаю пока, чего бы такого интересного рассказать.

Я кивнула и, старательно огибая стулья и столы, направилась в сторону уборных. Усилием воли вынуждала себя до самого конца не оборачиваться и идти мягко. Воскрешая в памяти и старательно копируя походку той самой кошечки Шани из закулисного мира моего «Императора».

***

В уборной я пробыла недолго. Всего лишь погляделась в зеркало, чуть остудила пылающие щеки холодной водой да глупо поулыбалась своему отражению с сияющими глазами.

Но едва вновь вышла в зал, как меня уже ждал сюрприз.

Рядом с Яном на моем месте сидела женщина. Удивительно знакомый тонкий силуэт, короткие волосы, нарочно уложенные так, чтобы концы их шаловливо торчали в разные стороны.

— Марьянка?! А она тут какого…

Так и есть. Это была Марианна Владленовна во всей своей прекраснофигурной плоти. Она беспечно болтала с аспирантом, то и дело незатейливым движением поправляя волосы. От осознания опасности, а, быть может, и уже провала, я, двигаясь спиной вдоль стенки, снова исчезла в полутьме коридорчика. Скользнула назад в уборную.

Придется переждать, ведь неизвестно, как заместитель Брановского начальника отреагирует, увидев своего подчиненного на пару со студенткой. Если уже не увидела! А что если она уже делает Яну выговор?

— Вот ведь влипли, — обхватила я лицо ладонями. — И телефона-то нет, чтобы узнать, когда она уйдет.

Пару раз я осмеливалась выглянуть, но женщина упорно сидела за столиком. Правда, аспирант, что подтверждалось с каждой моей шпионской вылазкой, становился все мрачнее. Вот уже даже откинулся на спинку стула, нетерпеливо барабаня пальцами по столу.

— Да неужели, — выдохнула я, когда как и всегда шикарная Марьянка наконец поднялась на ноги.

Вот только радость моя была преждевременной. Женщина, мягко улыбаясь будто бы самой себе, напоследок направилась прямиком к уборным, чуть раскачивая бедрами.

Будто ошпаренная, я заскочила в первую попавшуюся кабинку. Заперлась и для верности забралась на унитаз с ногами. Хотя глупо было полагать, что женщина опознает меня по ботинкам, конечно…

Послышался стук каблуков. Ручка кабинки дернулась, а я затаила дыхание. Снова стук каблучков по красивому темному кафелю просторной уборной, и соседняя дверца скрипнула, щелкнув задвижкой.