— Тогда пойдем.

Мимо изумленного Семена хозяйка дома провела девушку в спальню. Подполковник лежал на кровати. Из его груди вырывались хрипы, а рука стискивала и без того смятые простыни.

— Что с ним? — Настя склонилась над больным, отмечая посиневшие губы и мертвенную бледность лица, усеянного капельками пота.

— Наперстянка, — Анна Михайловна словно выплюнула это слово. Девушка вздрогнула, вспомнив высокий стебель, усеянный сиреневато-розовыми цветами, наподобие колокольчиков. В больших дозах это растение было ядовитым, вызывая сердечные спазмы.

— Яда слишком много, — ведьма с каким-то отчаянием посмотрела на девушку. — Одной мне душу его не вернуть. Ну что, готова?

— Готова, только, что делать — не знаю, — Настя растерянно смотрела на хозяйку дома.

Та выдохнула, пробормотала что-то и подошла вплотную.

— Дай мне руку, — требовательно сказала ведьма.

В полутьме комнаты голубые глаза ярко сияли. Без колебаний Настя вложила свою ладонь.

— Закрой глаза. так легче будет, — продолжала Анна Михайловна, подводя девушку к постели больного. Та повиновалась. На этот раз Сила приходила постепенно, волнами охватывая все тело. На этот раз в ней было что-то другое, мягкое и одновременно требовательное, будто кто-то еще направлял эту Силу.

Девушка вздохнула…

Темнота вокруг вдруг сменилась ярким солнечным светом. Настя бежала по лугу в одной рубашке, ветер ерошил ее коротко стриженные волосы цвета спелой пшеницы. Летнее солнце ласкало кожу, и не было этого удушливого, влажного от жары, воздуха, этих свинцовых волн залива…

— Не туда идешь! — сердитый оклик Анны Михайловны прозвучал за спиной.

Пшеничное поле вдруг заволокло дымом. Настя остановилась, с ужасом смотря на проносящиеся по небу картины баталий. Грохот орудий, крики людей, ржание лошадей, падающих прямо на голову. Надо было увернуться, отскочить и тут же рубить врага.

Дышать становилось все тяжелее, зверь в груди рычал и требовал крови. Золотистый шарик вдруг вынырнул из гущи сражения и полетел к девушке. Она протянула руку, и золотой светлячок сам скользнул в ладонь, обжигая своим теплом.

— Настенька, держи крепче, не потеряй! — снова Анна Михайловна.

Голос ведьмы прерывался от волнения. Девушка чувствовала, как ее ладони обхватили чужие руки, стремясь удержать то и дело обжигающий кожу огненный шар души. Жар от него становился просто нетерпимым.

Девушка закрыла глаза, прерывая связь времен, а потом птицей устремилась в небо, возвращаясь в Питерсбурх, в небольшую полутемную комнату, окна которой были завешены бархатными тканями.

Тело, лежащее на постели. Тело огромного грузного мужчины, несомненно в молодости бывшего красивым. Бездыханный, он лежал, смотря на Настю безжизненным взглядом.

— Быстрее, — поторопила Анна Михайловна. — Еще можно успеть!

Настя подошла к телу и поднесла ладонь с золотистым шариком к губам умершего. Медленно. Капля за каплей, свет начал стекать в приоткрытый рот.

Внезапно подполковник судорожно вздохнул и закашлялся. Последнее, что Настя помнила, была яркая вспышка.

***

Когда девушка открыла глаза, то обнаружила, что сидит в кресле. Сама же Анна Михайловна стояла, наклонившись над мужем, и с какой-то пронзительной нежностью всматривалась в черты его лица.

— Александр Борисович! — Настя попыталась вскочить, но ноги не держали.

— Настенька, — Анна Михайловна подошла к ней. — Милая, спасибо тебе!

Она порывисто прижала девушку к своей груди.

— Век не забуду, как смогу — отблагодарю, — прошептала ведьма.

— Он… — только теперь Настя услышала спокойное ровное дыхание подполковника.

— Успела ты, дочка, в последнюю минуту успела, — Анна Михайловна опустилась в соседнее кресло и закрыла лицо руками. — Ох, Настенька, испугалась я знатно… Столько лет вместе… И вот…

Девушка молчала, совершенно не зная, что сказать, впрочем, её собеседница не нуждалась в словах. Женщина выдохнула, аккуратно вытерла слезы кружевным платком.

— Ты уж прости слабость, переволновалась я сильно… нет мне жизни без Александра Борисовича.

— И ему без вас, — тихо сказала девушка, вспомнив то видение, которое было между боев: веселая темноволосая девчонка полными, призывно манящими губами. Теперь эта давно повзрослевшая девочка сидела напротив Насти в слезах и призналась в любви собственному мужу.

Услышав слова девушки, Анна Михайловна улыбнулась.

— Вот и славно, Настенька, вот и славно… пойдем чай пить?

— А?.. — девушка невольно оглянулась на больного.