Все это, с разными вариациями продолжалось и далее, и мне даже стало любопытно, что еще напридумывает хан. Жрец, комментируя каждую мою копию, сыпал непристойностями, и мне оставалось только удивляться, почему его ряса сама по себе не трещит по швам или не осыпается пеплом. Десятая «я» умиротворенно улыбалась во сне, одиннадцатая, наоборот, делала вид, что испытывает невиданные страдания, двенадцатая…. А двенадцатый гроб оказался пустой.

«Почему?»

Я даже не успела испугаться, как мне на шею снова, как тогда в карете, легла рука, большой палец которой немедленно нажал повыше ключицы, и я провалилась в темноту.

Очнулась я снова в темноте. Но не успела я испугаться, решив, что меня снова завернули в покрывало или ковер, как поняла, что мне темно оттого, что я не могу открыть глаза. Еще через секунду я поняла, что не могу пошевелить даже пальцем. От этого стало еще страшнее. Я осознала, что лежу на чем-то твердом и холодном. Вспомнила про пустой двенадцатый гроб, и, если бы могла, то задрожала бы. Но я даже этого сделать не смогла! Тем не менее, я слышала. Раздавались какие-то голоса. Вернее, не какие-то, а очень даже знакомые.

— Забирай одну, а остальные мои. Согласен?! — раздался мерзкий трескучий голос тририхтского злодея.

— Согласен! — ответил второй, в котором я тут же признала своего любимого злыдня. Он здесь! Хотелось подскочить, броситься к нему, но тело мое совсем не хотело меня слушаться.

Хан глумился, послышалось шуршание, потом шаги, уверенные шаги. Дарин шел, не останавливаясь, чтобы всмотреться в лица моих подобий, лежащих рядом. С каждым шагом внутри меня росло нервное напряжение, но я не могла даже пошевелиться, что дать ему понять, где я. Дарин остановился — и теперь я не могла понять, где он. Секунды, казалось, тянулись бесконечно, изводя меня неизвестностью. Затем я почувствовала ладонь на своей щеке.

«Узнал! Неужели, узнал?!»

То ли слова, которые он произнес, оказались колдовскими, то ли поцелуй, но сковывающее меня оцепенение спало, я смогла открыть глаза, могла, хоть и с трудом, говорить и двигаться. Я смотрела на своего мужа и не могла насмотреться.

«Интересно, а он знает?» — пронеслось в голове, но спросить его об этом я не успела. Хан сначала ругался, а потом и вовсе приказал своим наемникам нас схватить. Можно было и сразу догадаться, что он не сдержит свое слово.

«Вот и все!» — пронеслась в голове паническая мысль. Что бы могли вдвоем сделать против надвигающихся на нас до зубов вооруженных воинов? Я лихорадочно соображала, скольких я сумею задеть одним выученным мною магическим снарядом, пыталась отогнать панику и вызвать в себе чувство здоровой злости, как Дарин внезапно откуда-то достал большущий меч и стал махать им, отбивая атаки наемников и даже сумев сразу же вывести одного из них из строя. Или того задели собственные напарники? Тем не менее, их все равно было слишком много.

Внезапно муж обернулся и кинул мне на колени какой-то шарик.

«Что это?!» — я растерянно повертела в руках упругий, похожий на утиное яйцо предмет, отметив бледно-желтую поверхность и волнистую бледно-голубую линию, которая его как бы рассекала пополам.

Я снова посмотрела на Дарина, но тот был уже в гуще сражения, отбивая атаки, льющиеся на него со всех сторон. Двигался он быстро и эффективно, и мне ни с того ни с сего вдруг подумалось, что моему отцу он бы понравился. Пока я предавалась отстраненным размышлениям, одному из противников удалось подобраться к ничего не подозревающему злыдню сзади.

— Дарин! — предупреждающе закричала я, когда бандит уже занес меч над его головой, и невольно сжала в шарик, который по-прежнему держала в руках. Неожиданно вокруг меня разлилось огненное марево, я поняла, что куда-то проваливаюсь, и с ужасом и непониманием взглянула на мужа, увидев в его глазах, почему-то облегчение.

«Что это?! Что со мной?!»

Впрочем, паника была недолгой. Упала я на что-то мягкое. Что это было, я не знала, так как не удержалась и, едва золотистые всполохи скрыли от меня окружающее, закрыла глаза.

— Мря! — обиженно закричало то мягкое, на что я упала, заставив меня подскочить и открыть, наконец, глаза. Оказалось, что упала я на диван и на черного кота, который на этом диване то ли сидел, то ли лежал.

— Мряу! — повторило животное, от меня отвернувшись и начав, сопя, вылизывать хвост.

— Простите! — оторопело произнесла я, оглядываясь. Вокруг меня была светлая горница и, судя по предметам в ней находившимся — столику для рукоделия, зеркальцу, ажурным шкатулкам — принадлежала она женщине. Из огромного, почти во всю стену окна, открывался вид на сосново-березовый лес. На то, что я успела увидеть внутри и вокруг замка тририхтского хана, это нисколько не походило. Насмотревшись, я отвела взгляд от окна, чтобы снова исследовать комнату и только тогда заметила стоящую в дверном проеме женщину, казалось, уже давно за мной наблюдавшую.