Девушки тем временем, застелив стол белоснежной скатертью, поверх — красной, шустро сервируют стол на шестерых. И если неизвестный доселе заказчик количество персон подсчитал правильно, значит, к обеду будут гости.

Горячие блюда скрыты под серебряными колпаками, которые мне рекомендуют не снимать до тех пор, пока обедающие не усядутся за стол: до сей поры толика бытовой магии будет сохранять кулинарные изыски горячими и истекающими соком. Девушки наводят последний лоск, с удовольствием получают мои похвалы и с не меньшим удовольствием — чаевые и упархивают на вожделенные танцульки. А я остаюсь один на один с великолепно накрытым столом.

И немедленно в животе начинает предательски бурчать. Организм явно забыл про недавнишние ватрушки под кофеёк, зато отлично помнит день на свежем воздухе и требует соответствующей компенсации. Подумать только, яств полно, и хоть основные кушанья — "гвозди программы" — прикрыты, но ведь остальное на виду! И сырные тарелки с ломтиками груш и виноградинами, и ещё исходящая горячим паром стопка лепёшек, и… А главное — запах, с ног сшибающий запах просачивается даже сквозь серебряную защиту.

Нора тихо подвывает. Трогает лапой ножку стола: вдруг что само упадёт?

Хвала душке Нику, который перед отъездом озаботился моим пропитанием и теперь у меня есть свой стратегический запас. Ведь утреннюю посылку я почти и не тронула, а сейчас самое время провести ревизию, чтобы не рушить общий стол. Впрочем, мне ведь много не надо. В одном из ресторанных бумажных пакетов нахожу несколько сэндвичей — с бужениной, языком и зеленью, в другом классический кекс с изюмом. Чего уж лучше? Когда там мужчины заявятся — неизвестно, а мы с Норой перекусим прямо сейчас. В сторону стола даже и не глянем.

Часы отбивают семь. Никого.

Успеваем спокойно заморить червячка и подумать над чайником. Нет, всё-таки чаю я с Лорой напилась вдосталь, больше пока не хочется. Нора, покончив с сэндвичами, вдруг приподнимает морду, подозрительно принюхивается — и тянет лапу в сторону одной из жестянок. Собакин явно не доела. В баночке обнаруживаю охотничьи колбаски, выделяю лабруше одну, на десерт. Сытно рыгнув, собакин долго и вкусно пьёт, время от времени булькая в миску с водой, а напившись, устремляется к выходу во двор и выразительно машет хвостом.

Гулять?

— Жди.

Как-то не привыкла я выгуливать собак, будучи при полном параде. Надо бы переодеться. Нора послушно плюхается на пол, но немедленно вскакивает и трусит за мной. А как же! В новой спальне обследован лишь прикроватный коврик, а ведь есть ещё и необнюханная гардеробная!

Просмотрев обновы, останавливаюсь на лёгких льняных брючках и в тон им — хлопчатобумажном пуловере. Скромно и со вкусом. Очень хорошо помню, как придирчиво Мишель подбирал этот ансамбль и едва не поцапался с Кирой из-за ширины — или нет, ужины кожаного плетёного пояска, а потом заставил переворошить несколько подсобок в поисках подходящих к нему плетёных босоножек, которые настолько хорошо сидят сейчас на ноге — прямо-таки лапоточки, их и не чувствуешь…

" Анна переоделась в очень простое батистовое платье", — вдруг вспоминается мне. — "Долли хорошо знала, что значит и за какие деньги приобретена эта простота". Хм. Подозреваю, что мои скромные на вид одеяния влетят Маге в копеечку. Невольно рот у меня разъезжается в улыбке до ушей. Ничего, не обеднеет! Если уж так небрежно подмахнул чек за наряды для Гели — в сущности, чужой для него девочки — то куда ж ему от жены деваться!

Во мне борются два противоречивых чувства. Одно — естественное желание быть, сколь уж появилась возможность, изысканной и интересной, причём не только на людях, но и дома. Практичность же вопит, что обновка будет тотчас уляпана или зацеплена и, конечно, безнадёжно испорчена, а каких денег стоит!.. Но ведь никто не собирается грузить меня чёрной работой: с утра Николас даже запретил посуду мыть, а с уборкой и стиркой дом как-то сам справляется. Побуду хоть немного обеспеченной женщиной, в конце концов…

— Нравится? — спрашиваю Нору. Та немедленно подхватывается и бежит за поводком. Ей-то без разницы, главное, что можно, наконец, гулять!

…Пока собакин рыскает в кустах в поисках несуществующей дичи, присаживаюсь на скамеечку. Устала. То ли отвыкла ходить помногу, то ли побочный эффект моего деликатного положения. При первой беременности меня выматывала простейшая работа, а уж заснуть от усталости я могла в самом неподходящем для этого месте. Остаётся только надеяться на адаптацию, как назвал её Симеон.

Лениво скольжу взглядом по округе. С утра ничего не переменилось, разве что трогательный холмик на месте посадки посоха вроде бы немого вспух. С удивлением присматриваюсь. А ведь, кажется, что-то лезет, какие-то листочки… Полить, что ли? Не знаю, что там вырастет, но интересно: это уже существующий росток, что был случайно выкопан, затерялся в кучке земли и сейчас ожил и потянулся к солнцу, или… порождение посоха? В самом деле, если Рориков дед каждую весну этот раритет прикапывал в саду, значит, что-то от живой природы в нём изначально сидит. Что он оставил после себя в земле. Семечко?