Но молчат туманы, и молчит вода, в бездне позабытые из стали провода…

После выступления я попросил отдых. Мне позволили. Кость им понравилась. Если кто-то пробует искать смысл в этих строчках, то его нет. Публика требовала стихов, любых стихов. Им нравилась рифма и ничего более. Знал я множество талантливых поэтов, слагавших белые или ритмические стихи, все они умерли с голоду. Такое не популярно. Смысл дворяне выдумывают себе сами, зачем утруждаться, если они всё равно не поймут? Удивительно… Эх, Илиас, кормят тебя исключительно самые бездарные творения… Хотя, может и есть смысл в этих строках? Хм, может и есть. Только я его точно не знаю.

Один из золотых мальчиков упал на пол, чуть не опрокинув башню из бокалов с розовым шампанским, потом упал второй, а затем и третий. Они умерли. Просто взяли и умерли. Дамы изображали сожаление, но они знали, чем всё закончиться, в этом и была суть развлечения. Учёный мне рассказывал, почему так происходит…

— Однажды один знатный граф пожелал на свой день рождения золотых слуг и нанял меня. Сначала он просил сконструировать человекоподобные машины, но я твёрдо отказался. Одно дело — заводная птичка, а совсем другое — заводной человек. Я предложил покрыть слуг плотным слоем золотой краски, и он с радостью согласился. В тот вечер все слуги по неведомой причине умерли, и я сразу начал поиск причины. Виновата была краска, сомнений не было, ведь кроме слуг никто не пострадал! Граф же был в восторге, он нанял новый «персонал», я дал ему повод показать богатство. Через день обследований я решился на вскрытие и обнаружил удивительную вещь — они задохнулись. Краска закупорила поры на коже, и они умерли от недостатка кислорода! Так я совершил очень важное для медицины открытие, мы дышим кожей! Также я подарил дворянам кровавую забаву, кто же знал, что она им так понравится…

Тела сразу вынесли и приём продолжился, обо мне уже никто не вспоминал и провёл бы я так всё оставшееся время в сравнительном спокойствии, но вдруг появился он…

То был человек в пурпурном наряде. Пышные складки ткани укрывали его тонкие, словно молодые ветки, конечности. Он вышагивал по залу как-то механически, в такт настенным часам. Блики света плясали на его лакированной обуви. Человека встречали овациями.

Он взял в правую руку бокал, обхватил его своими пальцами, похожими на паучьи ноги — длинными, цепкими и тонкими, скрытыми чёрными бархатными перчатками, но всё это не имеет значения! Нет! Плевать на пугающий сюртук, узоры на котором напоминали мне застывшие в гримасе ужаса лица. Не имеел значения бутон чёрной розы на груди! Маска, вот что завораживало и пугало. Она скрывала всё лицо, прорези для глаз были преступно узкие, ничего не разглядеть. Изготовленная из белого фарфора она постоянно менялась! Нет, это не я много выпил, человек зашёл с маской улыбки на лице, а теперь там была настоящая гримаса удивления! Он будто незаметно менял их, фокус, я так хотел, чтобы то был простой фокус…

Человека называли Маэстро. Разумеется, это не имя, хотя теперь я не уверен, человек ли это был вообще? Я стоял в углу, когда он начал показывать фокусы. Сначала Маэстро заставил бокал исчезнуть — ничего особенного. Затем последовал классический набор: кролик из шляпы, жонглирование, угадывание карты, а потом он спросил гостей, не желают ли они увидеть фокусы за его собственным авторством… И они согласились.

Помню, вычурно он спросил, стихами, человек в маске слагал их на ходу гораздо лучше меня.

Свет немного померк, хотя свечи никто не трогал! От природы одарённый хорошей интуицией, я попятился к выходу, чувствуя зависшую в воздухе угрозу. Столы растащили в стороны, а в центр стеклянного зала вывезли два ящика, мысленно я усмехнулся — старейший фокус в мире. Маэстро пригласил лечь в ящик одну даму из числа гостей, она не возражала. Сам же я остался, чтобы досмотреть представление, что-то было не так… Свет, он опять изменился, приобрёл кровавый оттенок.

Женщина легла в ящик, крышка захлопнулась, а в руке Маэстро сверкнула пила. Не простая а, с узорами и надписями. Старинная пила. Он начал показывать фокус. Помню, как он уверенно пилил, я видел в нём профессионала и в один момент страх ушёл, а потом он открыл ящик. На пол упала голова женщины, а тело, как ни в чём не бывало, поднялось и встало обратно в ряды зрителей. Никто ничего не сказал! Маэстро получил только бурю аплодисментов, а не крики ужаса! Меня парализовал страх по рукам и ногам, по залу бродило тело без головы, а из обрубка шеи фонтанировала кровь!

Моя душа хотела бежать, но я не мог оторвать взгляда, представление держало меня на невидимой цепи. Маэстро жонглировал отсечёнными головами, изредка посмеиваясь, головы тоже смеялись, а толпа ликовала. Безумная вакханалия чёрных, голубых и бордовых костюмов слилась воедино. Свечи гасли и вспыхивали вновь, с каждой секундой изобличая всё более жуткие тени на стенах!

Никто, никто не хотел замечать творящегося безумия. Все будто пребывали в наркотическом трансе, только смеялись и пили, а Маэстро показывал всё более и более жуткие фокусы свет мерк, исчезал. Это была его игра — игра света на наших лицах! Он танцевал искажённым силуэтом в разумах наших глаз, был ли вовсе?..

Цепь порвалась, и как бешеный пёс я понёсся домой, прочь от этого кровавого бала! Прочь! Прочь! Ещё минута и я не смог бы убежать, разделил бы судьбу остальных гостей.

Только выпивка и стихи помогли мне пережить следующие дни, воспоминания отягощали и поэтому я решил записать их на бумаге, и сейчас, когда я ставлю точку, испытываю некоторое облегчение. Но последняя увиденная мной сцена никогда не забудется. Маэстро снял маску.

Под ней. Ничего. Не было.

***

Меня встретило небо, на удивление чистое и беззаботное. Невольно я стал сравнивать облака с животными. Вот кошка, ничего, что у неё три хвоста. И не такое бывает. Это огромная мышь, у неё гигантские уши и вытянутый в трубочку нос. Не знаю почему, но, наверное, эта мышь сильно боится своих сородичей. Вон проплывает кролик. Оу, из него вылетел ещё кролик… и ещё. Неужели облака живут по тем же законам, что и мы?

Интересные облака кончились, а точнее, пропал интерес сравнивать, и я решил подняться. Тело намекнуло, что идея отвратительная, но я не послушал. В голове отразилась такая боль, будто я колокол в час как раз после утренней службы.