Через полчаса, накупанный и довольный жизнью, я устроился на кровати и, закинув руки за голову, начал соображать что же мне делать дальше, как, не привлекая излишнего внимания жителей этого и других городов, добраться до Нуар, города грехов, блуда и разврата, задыхающегося в парах алкоголя и секса. Вечером, точнее ночью, нужно найти книжную лавку или магазин, купить карту королевства Эспер, узнать расписание движения дирижаблей, возможно, заранее купить билет. Я, сквозь полузакрытые отяжелевшие веки, через плотные объятия неги, попытался рассмотреть здание на картине. В какой-то момент времени мне показалось, что картина ожила и над зданием — то ли замка, то ли какого-то другого старинного сооружения — закружили в танце смерти вороны и создания, очень похожие на горгулий. Кто кого атаковал и кто от кого отбивался, я не понял, потому что заснул.

Такие сны приходят только в мире, в котором три сестры — Ночь, Тьма и Тень — переплетаются в танце амазонок с острова Лесби. В обворожительном и завораживающием, страстном, откровенном и поэтому бесстыдном. Свеча горела… запах лаванды, с вплетённым в него запахом ночных фиалок, запах разгорячённых тел, капельки пота, стекающие по телу ртутью, призывно приоткрытые помада яркая помада Urban, белоснежный жемчуг зубов, прерывистое дыхание, обжигающее плечо… Не открывая глаз, не делая резких движений, я достал из-под подушки травмат, не целясь выстрелил в сторону окна. Что-то невесомое и лёгкое беззвучно упало на пол, растеклось по ковровому покрытию. Я прикоснулся к магическому светильнику над изголовьем кровати, долго соображая, кого могло принести ко мне в номер в столь… Я посмотрел в окно: на улице расплескалась беззвёздная ночь.

— За что, Палач?

Я вздрогнул, но взял себя в руки. Неприятно, конечно, что от моего инкогнито остался пшик и воспоминания, но деваться некуда и придётся смириться с действительностью. Та, которую я раньше не видел, лежала на полу, притянув колени к животу. Айва глотала слёзы боли. Молодая, лет семнадцати-восемнадцати, она была прекрасна даже когда плакала. Серебристые волосы до плеч, большие васильковые глаза, изысканные и утончённые черты лица. Но я — Палач, и о сантиметрах на длительное время придётся забыть, стать тем, кого должны бояться и уважать в мире Тень. Я поднял айву с пола, усадил на кровать, сел рядом.

— Как ты зашла в номер?

— Дверь была приоткрыта, Палач, — прикусив губу, ответила айва. — Скорее всего, не я одна побывала у тебя в гостях. Проверь кошелёк, охотник за головами.

— С чего ты решила, что я какой-то там палач?

— Мы умеем видеть прошлое. Странно, что ты этого не знаешь, человек из другого мира, очень странно.

— Ну хорошо. А пришла ты ко мне зачем?

— Чтобы отдать свой долг. Ты меня не убил, поэтому…

— Я не верю в благородство жителей этого мира, айва, — перебил я ту, которую теперь видел. Обтягивающий тело чёрный блестящий костюм, накидка тёмно-синего цвета с фибулой в форме красивого цветка, похожего на гробарий. Интересно, за спиной у неё есть крылья? — Я пойду умоюсь, и когда вернусь, надеюсь в комнате никого постороннего не будет. Как тебя зовут, кстати?

— Мирамира, — улыбнулась айва.

— Красивое имя. Так вот, Мирамира, я тебя не задерживаю, твоего долга больше нет. Иди ради своих богов куда вздумается. Сделай так, чтобы я тебя больше не встретил. Иначе, тебя придётся продать в какую-нибудь магическую лавку. На органы, к примеру, не знаю зачем на вас охотятся в этом мире.

— Из-за дара предсказания, из-за чего ещё, — пожала плечами айва.

Не ушла, слёзы высохли. И что мне теперь с ней делать? Выгнать жалко, не прогонишь — себе хуже сделаешь. Я присел на край кровати, посмотрел на нарисованный полуразрушенный замок с остатками оборонительной стены. Теперь над развалинами нависли тяжелые, наполненные водой тучи, по полотну картины стекали капли дождя. Я встал с кровати, подошёл к картине, прикоснулся пальцем к остатками донжона, пол под ногами задрожал, задребезжали в окнах стёкла, с потолка посыпалась штукатурка. На том месте, где только что была стена донжона сверкала яркая ярко-красная молния. Что за хрень?

— А ты сильный, — произнесла побледневшая Мирамира.

— С чего бы? — как можно спокойнее ответил я. — Простое совпадение, не более того. Ты знаешь какую-нибудь лавку, в которой можно купить карту Эспера?

— Знаю. В этом городе всё рядом. Зачем тебе карта, Палач?

Я рассвирепел, кулаки сами собой сжались.

— Не называй меня палачом, айва! Выметайся из комнаты!

— Это же очень почётно быть палачом.

— Почётно для кого? Долго тебя ждать?

Дверь со станком закрылась, я выругался: приключения продолжаются.

В столовой комнате почти все столы были заняты, посетители, как говорится, были на любой вкус и цвет. Обособленно, за сдвинутыми столами, там, где было меньше света, сидели люди с обветренными суровыми лицами. Охотники за головами, аванпост добра в мире Тьмы и Тени, воины света, истребители нечисти. Люди без моральных принципов, похоронивших совесть в воспоминаниях детства. Они готовы пойти на смертельный риск не ради денег, а ради бушующего в крови адреналина, ради мимолётного ощущения прикосновения к тонкой и незримой грани между жизнью и смертью. Я сел за стойку на напоминающий барный высокий стул, показал жестом Сволку, что хочу промочить глотку. Что-то мутное и обжигающе-приторное скользнуло по пищеводу, тяжёлым комком упало в желудок. На глазах выступили слёзы, я демонстративно занюхал пойло рукавом «горки». За спиной раздался гул одобрения, Сволк расплылся в улыбке:

— Тебя приняли за своего, охотник. Редко кому удаётся выпить этот напиток не блеванув. В нём почти девяносто градусов. Ещё?

Я кивнул, повернулся на стуле, рассматривая остальных посетителей. Среди них выделялся парень в мантии ярко-красного цвета, сидящий в обнимку с рыжеволосой полоураздетой красавицей не первой свежести. Я вспомнил слова Воланда о рыбе не первой свежести, засмеялся, чем вызвал неудовольствие рыжеволосой. Она что-то шепнула магу, тот скользнул по мне равнодушным взглядом бесцветных глаз, пожал плечами.