— Дурна идея, — недовольно цокнул языком слуга. — А вот просто привезти с собой какую-нибудь дворяночку, а тебя за её слугу выдать — это мысль! Граф то знает, что нет у меня никаких родичей, а на просто друга вы… то бишь, извиняйте, ты… ты ну никак не тянешь. И "проказа" твоя больно приметная. Еще возьмется господин по доброте душевной лечить тебя. А так скажем, дама в беде, бежит из-под венца, пускай схоронится. А чужой лакей — чужая собственность.

Второй раз мне повезло, когда путники, спешившись, не сразу полезли перебирать свои пожитки, так что у меня была возможность выскользнуть из своего убежища и мгновенно скрыться в густой траве…

Мммм, трава… Значит, мы уже далеко от Великих гор, в чьей тени укрылся родной Северный Предел. Да и вечереет уже… А я и не заметила, как время промелькнуло, так заинтересовал меня рассказ бывшего слуги графа Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон.

Предположим, Жак с предубеждением относится к хозяину и не такой уж он и образец чести и благородства. Однако Матушка, когда я ее спрашивала, как понять, хороший человек или нет, отвечала, что достаточно посмотреть, как он обращается со своими слугами, и приводила в пример моего отца. Лорд Седрик никогда не бил замковую челядь, подобно многим нашим дальним родственникам, однако не спускал им провинностей и своеволия. Раз слуга не держит на господина зла, значит, человек должен быть хорошим.

Еще "прокаженный" явно намеревается мстить не графу. А еще он из веридорской аристократии. Почему из веридорской? Да потому что среди приближенных Саратского Вождя да и прочих знатных северных родов этого человека я точно не видела. И потом, Жак сам сказал, что ехал с юга на север и осел на службе у дворянской семьи где-то в дороге, даже столицу упомянули. А кратчайший путь из южных краев в северные земли лежит как раз через Веридор. Понятнее стало и желание "прокаженного", высказанное в Храме Мрачного: "доказать свое право и отыскать справедливость". Скорее всего речь шла о порядке наследования. По праву рождения место главы рода принадлежало ему, но, видать, нашелся какой-то шустрый родственник, решивший, что законный наследник — не стенка, подвинется. Однако не многие решаются на убийство, не из-за морали и совести, нет, просто если вдруг дело не выгорит и на какой-то мелочи проколешься, можешь сам взойти на эшафот. А вот подставить неугодного претендента куда безопаснее. Может, поэтому то "прокаженный" скрывается и накладывает на лицо "проказу"… Однако же это не отменяет того факта, что он задумал какое-то мутное дело под носом у графа, да и вероятность, что он причастен к покушению на принца Галахата Веридорского никуда не исчезла.

Ладно, как до места доберемся, все как-нибудь выяснится. А пока самое время явить соответствующую плану героиню двум мужчинам, которые будут иметь удовольствие сопровождать меня на юг и охранять мою разыскиваемую всем Веридором персону. Хотя они о своем счастье пока даже не подозревают…

Из леса к ним я выходила перепуганной, с красными от недавних слез глазами и слегка растрепанной девицей, весь вид которой кричал: "Опустите мечи! Здесь леди!" А призыв про мечи был бы кстати, ибо шла из ближайших кустов я абсолютно не таясь, чтобы не вызывать подозрений, и на звук моих шагов ответом стал лязг обнаженной стали. Только убедившись, что я действительно одна, "прокаженный" вернул клинок обратно в ножны, а Жак сунул нож в голенище сапога.

Мой сбивчивый рассказ был прост и банален, а оттого более всего походил на правду. Нет, я, конечно, не стала причитать, в стиле Мрачного Бога рифмуя строфы:

Меня хотели выдать за старого вдовца!

И вот я перед вами прям вся из-под венца!

Я срывающимся голосом вещала им, что ехала в отдаленный монастырь вознести молитву Единому Богу, чтобы он поскорее даровал мне возможность составить выгодную партию и вскоре подарить своему супругу наследника, а также окунуться в целебные воды, которые, по преданиям, благотворно влияют на здоровье будущей матери. Подобное ежегодное паломничество было обязательно для всех незамужних девиц дворянских родов Веридора, начиная с их тринадцатилетия. Далее случилась не менее обыденная вещь: на мой кортеж напали разбойники, которых в местных лесах водилось больше, чем дичи. Весь мой немногочисленный, по причине несостоятельности семьи, эскорт был перебит, и только мне чудом удалось сбежать, и то лишь потому, что ехала я, вопреки наставлениям батюшки с матушкой, верхом позади кареты. Моя верная лошадь, хоть и пала от бандитской стрелы, помогла мне сохранить жизнь и, что куда более важно, честь!

Жак, внешность которого мне наконец удалось хорошо рассмотреть (ничего так, мужчина лет пятидесяти или больше, суховатый, но не дряхлый, с посеребреннойым вихром на лбу, но не плешивый), слушал мой рассказ с участием, а вот его спутник — с иронией и не скрываемым пренебрежением. Однако же мысль, что это то им и надо, все таки промелькнула в его "замороченных" очах. Да, однозначно, он скрывал свои глаза, так что цвет радужки становился максимально неопределенным. Может стороннему человеку и бросилась бы в глаза эта черта, но ничего особенного он бы не заподозрил. То ли дело полуинициированная нагиня, которая с детства так маскирует внешность. Кстати, хорошо, что "прокаженный" тоже подобным средством пользуется, а то вещей у меня никаких с собой нет, кроме прихваченных из особняка денег и драгоценностей, что сейчас надежно спрятаны в корсаже, а глаза мои, хотя к зелью давно привыкли и одной капли теперь хватает на две недели, а то и больше, рано или поздно загорятся своим истинным янтарным цветом.

— Едешь с нами, — коротко бросил мой собрат-полукровка, и, отвернувшись, занялся костром.

Больше он не взглянул на меня за вечер, зато Жак вел себя вполне дружелюбно и, сидя за потрескивающим костром с кружечкой "травяного отвара от всякой хвори", а мне сдается мне, у настоечки и градус немалый имелся, травил байки о своих скитаниях по белу свету и разношерстных господах, перед которыми ему довелось гнуть свою тогда еще молодую спину.

Если не принимать во внимание постоянный страх, что кто-то из веридорцев неведомым образом пронюхает о том что по стране в наглую колесит "та самая убийца наследного принца Галахата" (а приговор мне заочно вынесли, об этом сообщил Жак, вернувшийся с мужской одеждой для меня из первой же деревеньки, рядо с которой мы остановились передохнуть), поездка наша была приятной и местами смешной. Даже наши непонятные, поначалу настороженно-пренебрежительные отношения с "прокаженным", так и не назвавшим мне своего имени, порой веселили и меня, и его.