Большой ложкой ем кашу и издаю стон удовольствия.

— Боже! Это не может быть человеческая каша!

— А можно одно маленькое желание за такую кашу? — тут же спрашивает Холодильник, прижимаясь ко мне под столом бедром.

Я давлюсь от неожиданности и долго кашляю.

— Прости! Напугал тебя! — пугается Холодильник.

— Потому что торопишься! — вдруг резко говорит Юрий Александрович.

— Я? — пищу я от неожиданности.

— Что ты, деточка! — успокаивает меня старый Хозяин. — Я говорю это сыну.

— Отец! Даже не начинай! — рычит Холодильник, взяв мою руку в свою.

— Я хочу поговорить с Ниной! — категорично говорит Юрий Александрович. — Наедине!

— Нет! — вот теперь окрик Холодильника точно похож на рычание.

— Отстань от ребенка! — дед вступается за внука. — Не позорьте меня перед девушкой в моем доме! Уезжайте и разговаривайте в городе!

— Никто никуда не поедет, пока я не поговорю с Ниной наедине! — чеканит слова Юрий Александрович, и я замечаю, как Холодильник всё-таки похож на своего отца. И категоричный тон, и тяжелый взгляд, и аура силы, уверенности в себе.

Перевожу взгляд с сына на отца, с отца на деда. Климов-младший и Климов-средний сверлят друг друга бешеными взглядами. Климов-старший явно наслаждается ситуацией и даже мне подмигивает.

— Выйди, отец! — просит Климов-средний деда. — И ты, сын! Выйди! Оставьте нас с Ниной.

— Нет! — Холодильник не дает пошевелиться мне, и сам не двигается.

— Хорошо! — внезапно соглашается Юрий Александрович. — Поговорим с тобой, сын, при Нине. Должна же она узнать…

— Какие языки? — вдруг спрашивает меня Холодильник, целуя мою левую руку в ладонь.

— Языки? — не понимаю я вопроса.

— У тебя два иностранных языка по анкете. Какие? — нетерпеливо повторяет вопрос Холодильник и отпускает мою руку.

— Французский и английский, — бормочу я, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Холодильник начинает быстро и эмоционально говорить с отцом на… немецком языке. Юрий Александрович усмехается, но отвечает. Так же бегло, но менее эмоционально. Пока на меня никто не смотрит, достаю из кармана телефон и под столом включаю диктофон.

Некоторое время отец и сын обмениваются репликами, и со стороны мне кажется, что я смотрю фильм про войну. Вот Холодильник поворачивается ко мне и говорит:

— С какой целью заброшены на территорию Советского Союза?

Кино и немцы! Трясу головой, и Холодильник повторяет свои слова:

— Нина! Попрощайся с Юрием Александровичем. Он уже уезжает!

Климов-средний открывает рот, чтобы что-то сказать, но не говорит и, кивнув мне и деду на прощание, выходит.

— Что это было? — осторожно спрашиваю я.

— Обычные проблемы отцов и детей! — устало бросает Холодильник.

— Артисты больших и малых! — веселится дед. — А я всё думал, зачем вам с Юркой столько языков? Теперь понятно! Это чтобы деду ничего не понятно было! Издеваетесь над стариком!

— Ну какой же вы старик! — искренне говорю я. — Всем фору дадите! С сыном как ровесники выглядите.

— Это потому, что я Юрку в девятнадцать лет состряпал. А он мне Сашку только в тридцать! — объясняет насмешливый мужчина. — Вы приезжайте ко мне, Нина! Можете и без Сашки! Даже лучше без Сашки!

— Дед! — нежно окликает Холодильник.

— Внук! — ласково отвечает дед.

Дорога обратно кажется мне длиннее, а я безумно тороплюсь. Получив несуразные ответы на свои вопросы, Холодильник оставляет меня в покое и включает музыку.

— До завтра! — прощается со мной Александр Юрьевич. — Можно, я вечером позвоню тебе?

— Конечно! — радостно отвечаю я, набирая сообщение Ленке. — Спасибо за поездку и рыбу с кашей! Всё было великолепным!

Через полчаса на такси приезжает моя подруга и ругательски ругается на меня за то, что я поторопила ее с педикюра.

— Ленуся! Не злись! Ты нужна как радистка Кэт! — заискиваю я перед Ленкой, ставя на кухонный стол кусок торта "Наполеон" и чашку кофе.

— Да ладно? Мой немецкий? — не верит Ленка. — Зачем?

Молча включаю диктофон. В тишине моей кухни звучит резкая немецкая речь.

— Еще раз! — поморщившись, просит Ленка и слушает запись повторно.

Потом смотрит на меня округлившимися глазами и шепчет:

— Еще раз!

— Давай уже переводи! — сгораю я от любопытства, когда Ленка заканчивает слушать запись в третий раз.