Облегченно выдыхаю. Пронесло! Надо же… Испугался внимания со стороны красотки медсестры. Пугливый какой…

Неделя на больничном проходит неожиданно активно и шумно. Сплю до полудня. Горячую еду от Павла Денисовича мне приносят то Димка, то Римма Викторовна, то он сам. По вечерам по очереди меня навещают мама, папа и Ленка. Не бездельничаю: набрасываю черновик проекта праздника для девочки Маши. Светлана Кирилловна прислала письмо с описанием того, что любит ее племянница, чем увлекается, чего терпеть не может.

— Дрыхнешь? — ехидничает Димка, принесший мне обед. — Симулянтка ты, Нинка! Мы в поте лица…

— Ладно! — смеюсь я, с любопытством разглядывая деликатесы на подносе. — Перетрудился, бедненький!

— Да мы все перетрудились! — клянется Димка, выпучив на меня глаза. — Твой Холодильник злой, как голодная собака на привязи. Появляется к вечеру и косит под привидение.

— Как это под привидение? — не понимаю я, перестав наслаждаться теплым шампиньоновым крем-супом.

— Это новая байка нашего агентства! — Димка усаживается на кресло напротив меня. — Началось всё с Дарьи Владиленовны, которая забыла свои очки на своем кресле в холле. Поздно вечером за ними вернулась… А там..

— А там? — переспрашиваю я, уже догадавшись о том, что расскажет мой помощник.

— А там Хозяин. Стоит в темноте и в окна молча смотрит. И глаза красным огнем светятся! — нагнетает Димка.

— Не придуривайся! — сержусь я на Димку.

— Да всё правда чистая! — обижается Димка. — Ну, кроме глаз, конечно…

— И причем здесь привидение? — ворчу я, почувствовав усиление сердцебиения.

— Так на следующий день Маринка задержалась с оформлением последнего заказа и пошла проверить, не ушел ли еще Прохор Васильевич. У нее план соблазнения есть. Они его всем отделом разрабатывали и утверждали, — вещает Димка, развалившись в моем кресле. — Спускается в холл, а там…

— Холодильник. Стоит. В окно смотрит. Глаза красные? — саркастически заканчиваю за него я.

— Почти. Стоит. Смотрит. Сам бледный. На Маринку резко повернулся. Маринка говорит с какой-то надеждой. А потом узнал, разозлился и прикрикнул, — Димка чрезвычайно доволен собственным рассказом.

— И что? — я недовольно пожимаю плечами. — Привидение здесь причем?

— Потом его еще Павел Денисович, который мясо тушить с ночи ставил, видел. Так его Хозяин и не заметил. Посмотрел сквозь — и всё! — не сдается Димка. — А Римму Викторовну он до чёртиков напугал! Она думала, что нет никого, — а он в кабинете спит себе на диване, хотя уходил накануне раньше нее! Что скажешь?

— Что я могу сказать? — сержусь я. — Я сижу безвылазно дома. Лечусь. Сплю. Ем.

— Нет, дорогая! Ешь. Молись. Люби. Это самая модная мантра, — хохочет наглый Димка. — А не тебя ли он караулит?

— Почему меня? — пугаюсь я. Не готова я Димке, а значит, всему агентству рассказать о ночных встречах с Холодильником. Ленка знает — и достаточно.

— Ну не Павлу же Борисовну? — находчиво спрашивает Димка. — Хотя, конечно, еще в здании по ночам Дарья Владиленовна есть…

— Я не собираюсь отвечать за то, что Холодильник по ночам бродит по агентству, как медведь-шатун, или, как ты говоришь, как привидение, — оправдываюсь я.

— Жаль, — ёрничает Димка. — На тебя была вся надежда…

И еле уворачивается от летящего в него скомканного полотенца.

Сегодняшний воскресный вечер юбилейный. В прошлое воскресенье я заболела. Вчера профессор, приведенный ко мне Павлой Борисовной, разрешил мне со вторника выйти на работу.

Мучаюсь весь вечер: спускаться или нет? К полуночи понимаю: хочу. Хочу спуститься. Но не спущусь. И не спускаюсь.

Понедельник начинается рано. Почему-то встаю в восемь утра, за неделю устав валяться в постели. Чувствую себя прекрасно: бодра и весела. Вчера я почти два часа разговаривала со Светланой Кирилловной по телефону про Машу. Забросала ее вопросами. И теперь у меня есть несколько идей, которые я буду разрабатывать.

В кабинете Павлы Борисовны я узнаю, что Холодильник сегодня еще не появлялся, а вчера ночью, по словам Дениса Владиленовича, бродил по первому этажу, отбирая хлеб у настоящего привидения.

— Чего ему домой не идётся? — недоумеваю я, но получается неискренне.

Эту мою неискренность и Павла Борисовна, и Римма Викторовна, и даже Димка легко и быстро считывают.

— Бог его знает! — вздыхает Павла Борисовна. — Может, не хочется?

— У меня просьба, Павла Борисовна! — перевожу разговор на другую тему. — Дело на полмиллиона! Мне нужно попасть на чердак в кладовую. Хочу проверить одно детское воспоминание.

— Пожалуйста, попадай! — разрешает Павла Борисовна. — Только оденься соответственно. Там полгода не прибирались. Замок кодовый. Код я тебе дам.

— Поможешь? — спрашиваю Димку, но тот сразу отказывается.

— Ты чего, забыла? Я ж аллергик. Мне в пыль нельзя!

— Ладно, сама справлюсь! — машу рукой. — Мне очень туда надо.

Димка приносит мне комбинезон маляра и несколько масок.

— Ты ж не прибираться идешь? Я правильно понимаю?

— Нет. Я иду подтвердить одно детское воспоминание. Надо для Машиного праздника, — сообщаю я, запаковавшись, как вирусолог из современного зарубежного сериала.