— Мои руки не умели убивать, — шепнул он Водану. — И это было ошибкой. Ты должен выжить. Ты должен стать воином. И ты должен отомстить. Боги выбрали тебя. Ты — единственный уцелевший.

Умирающий повторял это каждый час и без конца звал мальчишку к себе. Его жена не переставая плакала над ним. Она и убила солдата из армии мятежного Валласа, ворвавшегося к ним в дом ночью, прикончившего спавших детей и родителей и смертельно ранившего мужа. Убила, проткнув его вилами со спины с такой невероятной силой, что древко вошло в тело, проломив ребра, и уперлось в грудину, разорвав внутренности.

Ее муж истекал кровью. Она сама поняла, что его не спасти: каждое движение вызывает выброс новой струи горячей жидкости, уносящей с собой жизнь. Они почти не разговаривали между собой.

— Парень... — снова, уже угасающим голосом, позвал гончар.

— Я здесь, — шмыгнул носом Водан.

— Ты запомнил имя? Ты запомнил имя того, кого ты должен убить?

Да.

— Повтори...

— Варг...

— Да, Варг. Я назначаю тебя его палачом — от имени всех невинно убиенных этой ночью, от имени тех, кто не смог себя защитить... чьи души никогда не будут упокоены, и память о которых исчезнет с лица земли... Повтори... повтори еще раз...

Варг...

— Правильно, Варг. Я назначаю тебя его убийцей — нет, я назначаю тебя возмездием. Все те, кого ты любил и кто умер вчера ночью... твои предки и потомки, потерявшие возможность родиться, потому что женщины, которые должны были родить тебе детей, так и не вырастут. Мертвые девочки лежат на мостовых и в затихших домах, и их руки уже никогда никого не обнимут... Все они взывают к тебе: отомсти! Я никогда не думал, что способен на ненависть... Я никогда никого не убивал, только резал коз, и то после этого мне было тяжко... Но сейчас я хочу видеть, как кто-то перережет ему глотку... как кто-то вонзит ему в сердце кинжал... или отрубит голову. Если можно убить человека всеми возможными способами — пусть это случится! Повтори еще раз его имя, парень...

Варг...

 — Правильно, Варг... Ты должен заставить его страдать так, как страдали мы этой ночью — как страдали мужчины, дети, старики, женщины... Я назначаю тебя его палачом, и мой дух будет преследовать тебя, неупокоенный, пока ты его не убьешь. Повтори его имя, парень...

— Варг, — Водан сам не заметил, что заплакал.

Гончар умер, сжимая его руку, не обращая внимания на рыдающую над ним жену, заставляя мальчика повторять имя того, о ком знали все — того, под знамена которого собрался весь мятежный Валлас. Бывший король арены Вандервилля, Варг-гладиатор...

После смерти гончара Водан с женщинами ощупали каждый угол, каждый камень. В подземный склеп вели только две дороги, больше выходов не было. Они оттащили труп подальше в туннель, чтобы разлагающееся тело не отравляло и без того отвратительный воздух. Он бесконечно пополнялся ядовитыми парами, просачивающимися из-под земли, и идущими от испражнений, вливающихся вместе с текущей водой.

Им показалось, или коллектор стал нести другие запахи: крови и мертвечины? Или это труп в тепле стал разлагаться так быстро? Или их собственные фекалии и моча?

Почти сразу со смертью гончара у Мартины пропало молоко, и ребенок стал пищать почти непрерывно. Его тоненький голосок разрывал мозг, сливаясь с каплями: кап-кап-кап... у-ааа... у-ааа... у-ааа... Водан затыкал пальцами уши, но ничего не помогало. Младенец кричал будто в его голове, а вода капала на темечко, превращая жизнь в невозможную, невыносимую пытку...

Старый Родри встал и так тяжело вздохнул, что вздрогнули все. Наклонился и долго шарил во мраке руками, собирая каменные обломки — угол саркофага откололся по неизвестной причине, и острые куски были рассыпаны на полу. Он, загребая ногами, пошел куда-то... раздался странный звук, как будто он разрывал руками что-то. Потом шаги приблизились снова, и Родри позвал:

— Мартина...

— Здесь я, — всхлипнула женщина.

Они плакали с женой умершего гончара, не прекращая. Плакали беззвучно и лишь когда изредка обменивались фразами, по их заложенным носам и всхлипывающим голосам можно было это понять. Старик подошел к ней. Все замерли...

— Ешь, — сказал очень странным голосом. — Ешь... если хочешь сохранить дитю своему жизнь — ешь.

 — Что... это? Что ты мне даешь? Что это?! — Мартина вдруг закричала так громко, что от ее крика заложило уши.

Послышался шорох и глубокий вздох с места, где расположилась жена гончара. Как будто она поняла, что сделал Родри — женщина встала и пошла к нему. Раздались звуки борьбы...

Старик был еще крепок. Вжавшийся в стену Водан понял, что он оттолкнул подошедшую так, что она упала, и сурово сказал:

— Мужу твоему уже все равно, а дите жить должно... Ешь!

— Нет!.. Нет!.. Нет!.. — плакала Мартина, всхлипывая все громче и громче. — Нет!

— Как хочешь, — Родри отошел от нее и начал громко чавкать в темноте. — Водан, иди поешь...