Стражи из Старого Замка не явились по мою душу ни на следующий день, ни в другие, и я постепенно перестала вздрагивать от каждого звука, доносящегося со двора. Энги теперь с утра до вечера пропадал где-то в поисках подсобной работы, приходил лишь к ночи — уставший, молчаливый и злой, хотя и трезвый. В первые дни, неохотно признавался он, никто из деревенских не хотел брать его к себе, и ему пришлось слоняться от деревни к деревне едва ли не до самого Старого Замка. Однако вскоре мастер Ланвэ взял его в подмастерья: Тувин Оглобля решил отделиться от шумного семейства и поставить новую избу для себя и молодой жены, а с одним помощником дело спорилось не так быстро, как хотелось бы новобрачным. Энги приободрился и, несмотря на усталость, был доволен тем, что нашел настоящую, достойную мужчины работу. Несколько раз я исподволь пыталась узнать у него, что говорят обо мне люди в Трех Холмах, да Энги лишь отмахивался и отмалчивался.

Хакону, к счастью, не пришло в голову тащить меня к Тувину на свадьбу в субботу, и от сердца слегка отлегло: я не знала бы, куда девать глаза, если бы пришлось показаться на людях, да еще и изображать веселье.

Мне же ничего не оставалось, как сидеть взаперти, готовить еду и следить за своим нехитрым хозяйством в виде четырех курочек и петушка, да время от времени чистить от свежих сугробов двор: конец осени в этом году выдался на диво снежным и морозным.

От скуки долгими вечерами у свечи я не только дошила Энги новую рубаху и исподние штаны, но и принялась вышивать ему ворот и края рукавов красивым узором. Такому учила меня прежде Ульва, рассказывая, как в стежок и рисунок заложить благословение духов и защиту от недобрых людских помыслов.

Кажется, шла середина второй седмицы после того ужасного случая с Гиллем, когда на пороге нашей с Энги избы появился гость — это был Ирах.

— Пусть благословит Создатель твой дом, Илва, — начал он, едва переступив порог, и хлопнул рукой по объемистой суме, перекинутой через плечо. — Вот, гостинцев тебе принес.

— Благодарствую, добрый человек, — с колотящимся сердцем вымолвила я и пригласила гостя войти.

— Как ты, девочка? — начал он, выкладывая на стол гостинцы: глиняный кувшин с молоком, ломоть овечьего сыра, вяленую оленину и четверть каравая свежего пшеничного хлеба.

— Жива вот, — неопределенно ответила я, поблагодарив его за угощение, и принялась собирать на стол, чтобы попотчевать его свежей стряпней.

Отказаться от угощения у нас считалось дурной приметой, поэтому Ирах, волей или неволей, отведал свежей наваристой похлебки, которую я приготовила в ожидании Энги.

— Я беспокоился, — продолжал трактирщик, отламывая кусочек ржаного хлеба, который я испекла сама. — Столько времени прошло, а ты и носа в харчевне не кажешь.

Я вздохнула и присела напротив.

— Меня, поди, по сей день проклинают, за Гилля-то. Ирах крякнул и смущенно поскреб в затылке.

— Кто поглупей, тот, может, и проклинает. Но не все люди злы, Илва. Со временем все забудется, и хорошее, и плохое. Ты мне вот что скажи: сама-то ты как? Не обижает тебя Тур?

— Да с чего ему меня обижать? — я пожала плечами. — Мы с ним мирно ладим.

Ирах снова неопределенно закряхтел и отвел глаза.

— Ты, дочка, старика-то послушай… Негоже незамужней девке в одной избе с холостым парнем жить. Не по-людски это.

Я отчего-то покраснела и опустила взгляд, теребя пальцами края расшитого узорами пояса. Другому бы знала, что ответить, но Ирах всегда относился ко мне по-отечески.

— А что же мне делать? Я бы и рада уйти, да некуда.

— А если я скажу, что есть куда? — осторожно спросил Ирах.

Я удивленно взглянула на него. Уж не хочет ли он взять меня к себе в услужение?

— О чем вы?

— Хакон заходил. Так уж вышло, что перебрал он лишку да буянить начал, пришлось оставить его у себя до утра. И вот что, Илва… проговорился он. Жениться на тебе хочет.

— Один раз «женился» — с меня хватит, — я вспыхнула, на сей раз от давней обиды, и поднялась из-за стола, заходила по горнице.

— Знаю я о той истории. Дурак был, теперь жалеет. Чем он не гож тебе, дочка? Глядишь, у правильной жены и сам разума наберется. И тебя больше никто клевать не посмеет — мужнюю жену всякому уважать положено. Да и у кузнеца ремесло почетное, будешь за ним как за каменной стеной!

— Это он вас прислал меня сватать? — сердито молвила я, покосившись на Ираха. — Так и передайте ему: ничего у него не выйдет. Пусть другую ищет.

Ирах нахмурил седые брови.

— Никак гордыню свою унять не можешь? А если не люб тебе Хакон, может, другой кто люб? Может, Тур тебя сватать собрался?

Я помрачнела — мысли о том, что я перешла Энги дорогу, мешая ему завести семью, до сих пор грызли меня изнутри. Может, и дело Ирах говорит? Может, замужество с Хаконом и есть тот самый выход, которого я так долго искала? Но при мысли о том, что мне придется видеть превосходство в его глазах, терпеть его поцелуи и ложиться с ним в постель, меня передернуло.