«Дура! – отругала себя Клава. – Я же все знаю о нем…»

– Ну спой, – снова сказал он. – Сколько тебя можно упрашивать?

От шпал резко, терпко пахло чем-то машинным. С вокзала доносились каркающие звуки репродуктора, а с обратной стороны – короткие тревожные гудки. А может, радостные… Расстояние стирает многие приметы, и даже горизонт становится ровной линией. Вобрав в себя все эти звуки, Клава негромко запела, глядя в ту сторону, где небо смыкалось с земной твердью, но не видела ни того, ни другого, потому что ночь была безлунной. Железный холодок от рельса проникал в ее тело. Это было не очень хорошо, ведь один раз Клава уже подхватила воспаление, которое вполне могло повториться. Но ради Кирилла она могла бы просидеть здесь сутки.

– Спасибо, – сказал он, когда она затихла. Его голос показался Клаве совсем трезвым. – Ты поешь лучше всех…

– Вы поссорились? – решилась спросить она.

– С кем? С Ариной? Ну что ты! Ей некогда со мной ссориться. Если я ей надоедаю, она меня просто выгоняет.

– Как можно тебя выгнать?!

– А почему – нет? – удивился Кирилл.

– Ты такой хороший…

– Лари, наверное, тоже считает меня хорошим.

– Причем тут Лари?

Он выдохнул смешок:

– Лари всегда причем… Всю мою жизнь. Что бы я ни делал, он всегда стоит у меня за плечом.

Пытаясь рассмешить его, Клава спросила:

– Но в постель-то он за тобой не лезет?

Кирилл так вздрогнул, что она испугалась. Быстро наклонившись, он дохнул ей в лицо.

– Ты почему об этом спросила?

– Да просто так… Это пошло, да?

– Да, – жестко оказал он и поднялся. – Пойдем.

– Куда? – ей хотелось заплакать от невозможности хоть что-нибудь понять.

– Я отведу тебя домой.

– Хоть бы сказал: провожу!

– Извини. Провожу.

Клава разозлилась:

– Что ты вечно извиняешься?

Он быстро захлопал длинными ресницами:

– Ты за что сердишься?

– Я не сержусь. Я не привыкла к тебе пьяному. Ты какой-то другой.

– Другой, – подтвердил он.

Взглянув в сторону вокзала, Клава спросила:

– Ты все еще хочешь позвонить Лари? Это действительно так важно? Мы уже не на работе, сейчас можно. Пойдем? Там есть автоматы.

– Нет, – он тоже посмотрел в ту сторону. – Уже не хочу. Поздно.

– Ну скажи, у тебя было к нему что-то важное?

– Ах ты, любопытное создание! Очень важное. Может, самое важное в моей никчемной жизни.

– И я тебе помешала?

– Глупая Клавка-козявка…

Она удрученно спросила:

– Ты уже совсем протрезвел?

– Еще не совсем, а что?

– Думала, может, поцелуешь меня спьяну…

Кирилл засмеялся и потрепал ее за ухо:

– И не надейся!

– Это я уже сто раз слышала!

– Клавка, – он откашлялся, будто собрался произнести речь, – видишь ли в чем дело…

– Я тебе не нравлюсь.

– Дурочка! Дело вовсе не в тебе, а во мне. Я, знаешь ли, завожусь вполоборота. Если я тебя поцелую, то уже не остановлюсь. А я не могу себе этого позволить. Арина сразу все угадает. У нее кошачье чутье. И тогда она воспользуется поводом меня выгнать. Ты же не хочешь, чтобы это со мной случилось? Так что, лучше не провоцируй, я должен быть безупречен.

Клава чуть отступила назад.

– Не буду. Да не так уж мне и хочется, чтобы ты меня целовал!

– А вот это уже обидно, – заявил Кирилл. – Я же не говорил, что мне не хочется.

Не скрывая любопытства, Клава спросила:

– И тебе всегда удается справляться со своими желаниями?

Его лицо было уже совсем плохо видно, и все же она разглядела, как снова забились ресницы.

– Не всегда, – спокойно ответил Кирилл. – И не со всеми. Но с каждым годом это получается у меня все лучше.

В мыслях у него мягко проплыло: совсем не получается… Он сунул руку за пазуху и достал маленькую серебряную фляжку, подаренную Лари.

– Смотри, что у меня есть, – подмигнул он Клаве. – Сейчас я верну себя в более приятное состояние.

Не отрываясь от горлышка, Кирилл выпил все, что там оставалось, и слегка потряс головой, чтобы выгнать непрошенную наполненность и вновь обрести великолепную хмельную пустоту. Он с улыбкой открыл глаза и вскрикнул:

– Макс?! Это ты, Макс?

Голос из темноты прозвучал почти безразлично:

– Что вы, ваше высочество! Это я, Паж. Вы спасли меня от смерти и сделали своим пажом… Неужели не помните?

– Да, спас. Конечно, помню. А ты ушел от меня, Макс!

– Ваше высочество, никакого Макса не было.