Шрифт:
Это было правдой.
– К тому же Лари заинтересовал ее, как типаж.
И это тоже было правдой.
Когда печка монотонно загудела, мама обернулась, и в ее голосе прозвучала жалость:
– Ты у меня какой-то слабоумный, честное слово! Кто же увозит свою женщину к другому мужчине?
– Лари шестьдесят два года!
– Ты же собирался жениться в девяносто!
– Мама, Арина не заводит романов. Она их сочиняет.
– Можно подумать! – отрезала она. – Если ты – ее единственный мужчина, почему же она не выходит за тебя замуж?
– Уж тебе ли объяснять, что иметь мужчину и быть замужем – совершенно разные вещи?
– Ты у меня такой красивый, – произнесла она, и жалость в ее голосе загустела. – Она не боится тебя потерять?
– Арина – храбрая женщина.
Мама вздохнула с таким горьким постаныванием, будто узнала, что ее любимый сын неизлечимо болен.
– Господи, как же ты занимаешься бизнесом? Тебя, наверное, дурят направо и налево! Ты же совсем простодырый. Хорошо хоть Лари за тобой присматривает.
– Да, – согласился я. – Хорошо.
Она махнула рукой: «Садись за стол», потом схватила полотенце, и принялась яростно тереть запотевшие окна, приговаривая:
– Да если б мне… в свое время… встретился такой парень, как ты… Высокий, красивый, умный, при деньгах… Да что ей еще надо этой твоей Арине?!
Она швырнула полотенце на край сверкающей раковины и заплакала, прикрываясь ладонями. Когда я ее обнял, мне показалось, что в руках у меня обмирает от горя маленькая девочка.
– Она не любит меня, мама, – сказал я. – Только терпит. Что я могу тут поделать?
Глава 4
Шепот взметнулся длинным шлейфом:
– Ты видела? Он толкнул посетителя!
– Он никому не сказал: «Добрый вечер»! Ты помнишь такое?
– И ни разу не улыбнулся…
– Какой там улыбнулся! Он даже не взглянул на нас.
– Наверно, Лари здорово испортил ему настроение перед уходом.
– Да уж, этот хрыч умеет…
– Бедный Кирюша…
Как давно повелось поступать в таких случаях, заслали к нему Клаву. Она умела вовремя остановиться и удержать дистанцию, если Кирилл бывал не в духе.
Вежливо постучав, Клава приоткрыла дверь и негромко спросила:
– Можно?
– Нет! – проорал в ответ Кирилл, но она уже протиснулась в щель.
Он ледяным тоном повторил:
– Я сказал: нет.
«Ух, напугал!» – пряча улыбку, она склонила голову.
– Извини. Прачечная не вернула нам скатерти. Завтра нечего будет стелить на столы.
В расширенных глазах Кирилла металась холодная ярость, но Клаве она была не страшна. Даже если б он накричал и выгнал ее, то через минуту прибежал бы извиняться. Они оба знали это, и потому Кирилл никогда не обижал её, а Клава не обижалась. Уже несколько лет они держались друг за друга, как старые супруги, забывшие, что такое любовь, но сросшиеся кожей.
Подавив гнев, Кирилл пообещал:
– Я разберусь.
– Не забудешь?
– Я же сказал! Принеси мне виски.
– Только сначала позвони в прачечную.
– Уйди с глаз моих!
– И не подумаю!
Кирилл сдался первым. С рыком сорвал трубку и, взглянув на лист под стеклом, быстро набрал номер. Когда, показав ей язык, он заговорил, Клава вышла.
«Виски, – озабоченно подумала она. – Дело плохо… Неужто эта стерва его выгнала?! Он же не пьет ничего, кроме вина».
Спустя несколько минут, она вернулась, держа в руках поднос с бутылкой «Black lable» и двумя вазочками, в которых плавали черные и зеленые оливки. В зависимости от настроения Кирилл предпочитал то одни, то другие. Клава решила отвлечь его хотя бы такой мелкой, но все же проблемой выбора.
– Ты обманула меня, Клавка-козявка, – упрекнул Кирилл, когда она появилась на пороге.
У Клавы отлегло от сердца. Так он обращался к ней только в добром расположении духа. И легко согласилась:
– Ну да, а что мне оставалось? К тебе же подойти было страшно.
– Садись, – он забрал поднос. – Сейчас мы с тобой наклюкаемся.
– Я на работе, – предупредила Клава тем тоном, каким отвечала на домогательства посетителей.
Кирилл открыл бутылку.
– Я тоже, детка.
– Ой, только не говори «детка»! Ты же сам этого терпеть не можешь!
– Не могу. Я и себя сейчас терпеть не могу. Но с объективной реальностью приходится мириться, даже если тебе она не по вкусу.
– Что-что ты сказал?
– Выпей, детка. Для меня ты – детка. С этим не поспоришь.
– Я не люблю виски.
Он с удивлением воззрился на нее.
– А кто говорит о любви? Просто выпей со мной.
– Может, дверь закрыть? – спохватилась Клава.
– Хочешь, чтобы меня заподозрили в сексуальных домогательствах? А так всего лишь пьянство на рабочем месте. Этим у нас никого не удивишь.