Старый вор посмотрел на нее проницательным взглядом, и со вздохом ответил:

— Хорошо бы, но нет. Нала меня простила, ей пришлось, я просто не оставил ей другого выхода. Но это было не сразу и не просто. Я прятал ее ото всех, поселил рядом с ней в соседнем доме двоих своих самых проверенных и преданных ребят. Я оберегал ее как мог. А потом у нас родилась красавица дочка, и я уже собирался отойти от дел, оставить банду. Но постоянно появлялись дела, требующие моего вмешательства, проблемы, которые надо было решить, и я затянул с уходом. А потом уже стало поздно, — при этих словах глаза Орика потемнели, а руки сжались в кулаки. — Моему сыну исполнилось десять лет, а дочери только два годика. И в один ужасный день я не нашел их дома, когда вернулся. Ни Налы, ни детей. Все перевернуто вверх дном, я проверил все тайники в надежде, что они спрятались, но нет, все было пусто. Паника накрыла меня. Я бросился в дом к своим людям, но там я нашел только их трупы. И записку с указанием места, куда мне надо явиться, естественно одному. В дне пути от столицы находился затхлый портовый городок, пользующийся дурной славой. Вот там, в одном из трактиров и назначили мне свидание похитители моей семьи. И знаешь, кого я там увидел? — с этими словами его глаза сузились, а губы скривились.

Камилла молча покачала головой.

— Своего сына. Старшего. Сына бордельной девки. Он вырос, но остался щуплым, маленьким, озлобленным волчонком. Ему должно было быть лет двадцать пять, но выглядел он как болезненный подросток. Я не видел его больше десяти лет. По первости он часто таскался за деньгами, его матери постоянно не хватало на выпивку, да и кавалеры ее жили на мои деньги. Но потом моя банда решила от меня избавиться, и я исчез на год, может больше. С тех пор я о нем не слышал, и не искал. А он вырос и, судя по его полному ненависти взгляду, не забыл меня. Благодаря своим талантам строить планы, просчитывать все, он прижился в одной из портовых банд. Он ненавидел свою мать, меня и мою семью. За свое несчастливое детство, за постоянные побои от матери и ее любовников, от ребят на улице; за то, что я не забрал его себе; за то, что он мне был не нужен; за то, что я любил Налу и своих детей. Он считал, что моя жена и наши дети украли его счастье, украли то, что я мог подарить ему. Он был больной психопат, абсолютно невменяемый. Ему не нужны были мои деньги, не нужна была власть над моими людьми, ему нужна была только месть. Он с самого начала не собирался нас отпускать, — в этот момент девушке показалось, что голос Орика задрожал. И он замолчал, надолго.

Камилла встала, разложила похлебку по тарелкам, протянула еду товарищу и уселась на свое место. Мужчина посмотрел на еду, поковырял ложкой в тарелке. Это, видимо, его немного успокоило.

— Он убивал мою семью на моих глазах, и я видел, какое это доставляет ему удовольствие. Он пил мою боль, он упивался своей местью. Ни мои мольбы, ни угрозы не действовали на него. Сначала Нала, потом малышка, потом сын, а потом по его приказу убили и меня, — опять пауза, которую Камилла не решалась нарушить. — И я попал во Тьму, на аудиенцию к самому Темному Лорду. Я много натворил за свою жизнь, грабил, убивал. За все надо платить. Моя плата вечная служба у Темного Лорда. Семьдесят восемь лет я возвращаюсь в этот мир по Его поручениям, сопровождаю кого-то, помогаю таким как ты выполнить предсмертную клятву. Без отдыха, без надежды на покой, без мести.

— Ты не отомстил? — это так поразило девушку, что она не сдержала удивленного восклика.

— Я не смог. Я не произносил предсмертной клятвы, я не обещал вернуться, я просто умер. А Темный Лорд мне запретил приближаться к сыну. Его запрет нерушим, его нельзя обойти. Я пытался, но как только я выслеживал этого гаденыша, как в стену врезался, не мог подобраться к нему ближе. Все должно идти своим чередом. Я умер, и не мог бы отомстить из Тьмы. Мои возвращения в этот мир не меняют сути дела. Но я все равно пытался, наверное, тысячу раз, а потом его убили его же дружки. И все. Боль с годами из острой стала постоянной ноющей, но никуда не делась. Она со мной всегда. А вот ненависть ушла, я и сам не заметил когда, вот, кажется, была, и уже нет.

Кэлл встала и положила руку на плечо мужчине и сжала в подбадривающем жесте:

— Прости, что стала расспрашивать, мне не следовало этого делать.

Мужчина поверх хрупкой девичьей ладони положил свою и похлопал.

— Иногда полезно выговориться. Тебе бы тоже следовало попробовать как-нибудь, — он посмотрел на нее долгим изучающим взглядом.

— Как-нибудь обязательно. А теперь пора спать, завтра рано вставать, — она вернулась на место и стала спешно заворачиваться в плащ.

— И позволь дать тебе совет, загляни внутрь себя — так ли необходима тебе месть, желаешь ли ты ее так остро, или может это воздух и свет этого мира пробудил в тебе то, что уже давно должно было поблекнуть и исчезнуть. — Орик резко вскинул руку, прерывая готовый сорваться с губ Кэлла протест, ему не нужен ответ.

— Доброй ночи, Кэлл.

— Доброй ночи, Орик.

Старый вор еще долго сидел у костра и смотрел на живой танец язычков и всполохов. Слушал звуки ночи, степи, потрескивание сучьев в костре. И вспоминал свою жизнь, свою семью и свою смерть.

Камилла тихо лежала без сна и размышляла. Мысли проносились в ее голове одна за одной. Что хотел сказать Орик? Что значит, не нужна месть? Она десять лет служила Тьме и прислуживала Темному Лорду ради этого шанса. Шанса вернуться в этот мир, пусть не навсегда, пусть совсем не надолго, но хотя бы отомстить. Ее месть, какой она будет?

Глава 7. Воспоминания

Еще одно серое утро в степи. Дневная звезда только-только начала золотить краешек небосвода своими ранними лучами. С севера опять поднялся пронизывающий порывистый ветер. Он трепал гривы лошадей, волосы и плащи людей.

Наскоро позавтракав и собрав вещи, путники выдвинулись в путь. Всё вперед и вперед гнала их цель. И опять казалось, что она уже где-то рядом, за тем холмом, или за тем облаком.

Несколько часов скачки, холодный ветер пробирался под одежду, а небо опять затягивало дождевыми тучами.

— Надо сделать остановку,

— Нет. Они уже близко, я уверена. Мы должны торопиться, — она была упряма как никогда. Чем ближе цель, тем несноснее она становилась.

— Кэлл, ты не понимаешь, если мы загоним лошадей, все будет кончено. Здесь почти никто не живет, я не знаю эту местность, пешком мы не дойдем по такой погоде, — мужчина пытался достучаться до ее разума. Но все тщетно.