Могу я хотя бы в туалете не думать о судьбах мира?

Совесть загадочно молчала, а я...

— Выходи, — сказал Эль. — Чай пить будем.

— Не хочу чай пить.

— Тебе травы.

— Какие?

— Разные.

Какой у нас, однако, диалог содержательный. Но... пить и вправду захотелось со страшной силой. Приступ мигрени не прошел, скорее боль отступила, позволяя мне немного прийти в себя, чтобы поутру вернуться. Я успела ее изучить.

А она меня.

Из туалета я практически вывалилась на руки мужа, которые оказались весьма себе надежными. Во всяком случае меня они подхватили, отсрочив встречу с полом.

— Давно это с тобой? — он усадил меня на лавку.

Откуда-то появился толстенный теплый плед, который Эль накинул мне на плечи, и коленки укрыл, и, кажется, будь его воля, вовсе закутал бы. Он глядел хмуро, с упреком.

— С тех пор, как мама умерла... то есть, оно и раньше случалось, но редко. А как умерла... тогда был на редкость поганый год. И следующий не лучше. Вот и... каждый месяц. Ты не думай, я обращалась к целителям.

— И что они? — судя по тону, целителям Эль заранее не верил.

— Да ничего...

Мне под нос сунули высокую кружку, от которой терпко пахло травами. Тут же появился горшочек с медом, и ложка.

— Меньше работать, больше отдыхать... нервничать еще нельзя...

...так себе рекомендации для практикующего некроманта.

— А где...

— Спит, — Эль указал куда-то в угол. — Я поставил защиту, но ему лучше не выходить из дому.

Согласна.

Вообще странно, что его живым выпустили. То ли еще нужен, то ли... нас всех тут уже не считали опасными, что навевало на определенные мысли.

— И что мы...

— Я отписал отцу. Он свяжется с Советом.

— А пока...

— Будем приглядывать. Сюда посторонние не сунутся.

— Ага, — мед был гречишным, слегка терпким, помнящим о лете.

— Теперь точно не сунутся. Меллорн не позволит.

Это он про сиротку? Вот сомневаюсь, что одинокое эльфийское дерево, пусть даже самых благородных кровей, остановит парочку темных магов, которые получили однозначный приказ.

— Ты не понимаешь, — теплые ладони мужа прижались к моим вискам. — Где один мэллорн, там весь Вечный лес...

...травы горчили.

А мед был сладок. Эль делился теплом, и мне как-то подумалось, что соседи вовсе не обрадуются Вечному лесу... это ведь как-то... уснул у себя дома, а проснулся в лесу, да... странно.

И хорошо.

А главное, спокойно. Настолько спокойно, что мне вдруг стало безразлично. Полетит мир в пропасть? Пускай... главное, банку с медом в руках удержать. Небось, с медом и в пропасти жить можно.

— ...если тебе понадобится уйти, просто прикоснись к нему и позови... ты понравилась бабушке...

...сомневаюсь.

— ...иначе она не стала бы нарушать правила.

...тогда, наверное, понравилась. А может, дело не во мне... может, даже совершенные эльфийские леди устают от своего совершенства.

...в следующий раз я проснулась ближе к полудню. Голова не болела.

Я ее потрогала, убеждаясь, что она все же на месте. Но не болит. В отличие от ног, которые придавил своей тяжестью маншул. Стоило мне пошевелиться, и кошак приоткрыл один глаз, правда, лишь затем, чтобы снова его закрыть.

— Слезь с меня, — попросила я, пытаясь спихнуть маншула.

Он широко зевнул.

И не пошевелился.

— Между прочим, я тебя создала, я тебя и... — я щелкнула пальцами, но кот лишь ухом дернул. — Мне в туалет надо!

Нет, я далека от мысли, что низшая нежить способна понимать человеческую речь, но кот тяжко вздохнул и сполз. Слегка. Позволяя мне вытащить правую ногу.

И левую.

И встать.

Он растянулся на моей постели, умудрившись занять ее всю, и зарокотал.

— А... где все?

Спрашивала я у кота, но отозвался почему-то Глен.

— Завтракать будешь? — крикнул он. — Твой ушел. Велел сидеть дома... слушай, а он у тебя не такой и зануда...

...старый Гарби был известен в узких кругах, как человек, способный достать если не все, то почти все. Были бы деньги.

К деньгам Гарби испытывал просто-таки нечеловеческую любовь. Правда, сомневаюсь, что его в полной мере можно было считать человеком. Лицо его было узко и несуразно, а фигура — длинна и тоже несуразна. Особенно в ней выделялись узкие плечи и длинные, ниже колен, руки с непомерно широкими кистями. Тонкие пальцы он украшал перстнями, всякий раз иными, и поговаривали, что где-то в этой комнатушке, забитой до потолка всяким хламом, скрываются заветные шкатулки, доверху полные перстней, цепочек, монет и прочих малых радостей.