Но она, кажется, начинает что-то подозревать о нас с Анри. Во всяком случае, она очень странно смотрела то на меня, то на него, когда я пригласил Мириам выпить кофе в нашей компании…

– Эта девушка слишком много разговаривает, – сказал мне Анри после.

Я пожал плечами: Мириам по большей части молчала, и только следила за нами своим цепким взглядом, а разговаривал в основном я.

Мы гуляли с Анри после занятий, и я сказал о приглашении Мириам.

Как ни странно, Анри не был удивлен, не возражал, и тотчас же согласился пойти. Кажется, он даже обрадовался.

– Наверное, мне пора начинать больше общаться с людьми, пытаться узнавать их, и может, дать им возможность узнать что-то и обо мне, – робко проговорил он.

Я лишь кивнул и улыбнулся.

Честно говоря, между нами происходит нечто совсем странное, не похожее на любовь (её-то я и ожидал меньше всего), но и не слишком похожее на обыкновенную дружбу. Едва ли можно назвать друзьями двух людей, которые признавались друг другу в романтической любви…да, пожалуй, это было «романтической дружбой». Понятия не имею, что это такое, но именно она происходила между мной и Анри.

Разумеется, я не хотел бы, чтобы кто-то догадался об истинной природе наших отношений.

«Почему ты нашел себе такого невзрачного бойфренда? Неужели не было у тебя вариантов получше?» – подобных вопросов я боялся больше всего, а не чьего-то осуждения, или насмешек. Я не смог бы никому объяснить, что нахожу Анри прекрасным. К тому же он – настоящий художник, каковым я, например, никогда не стану.

– А что за друг, которого упомянула Мириам? – уточнил Анри.

– Я его не знаю – Мартин, кажется, а его фамилия…

– Мартин Фалькхаймер? – Анри чуть не подпрыгнул на месте.

– Может быть…кажется, да, – неуверенно ответил я, пытаясь вспомнить фамилию парня. – Раз он учился с Мириам в Дюссельдорфе, он вполне может быть этим самым…Фальк-как-то там

– Значит, он друг Мириам, – задумчиво произнес Анри.

Я остановился и посмотрел на него.

– Мы в прошлом семестре ходили на черчение вместе. Я пару раз помогал ему с чертежами. Наверное, он завалил экзамен: я помню, что этот предмет ему совсем не давался…

Я ответил только спустя мгновение.

– Что ж, вот и будет у тебя возможность спросить, сдал он свой экзамен, или завалил его.

Мириам снимала квартирку в Схарбеке. Мы немного заблудились с Анри, поскольку эта коммуна была мне совершена незнакома, ровно как и Анри, и опоздали.

– Как можно всю жизнь прожить в одном городе, и не знать его?! Брюссель – это ведь даже не Париж, и уж тем более не Лондон! Бьюсь об заклад, я, которая живет тут всего год с небольшим, и то знаю ваш прекрасный Брюссель лучше, чем вы! – ворчала Мириам.

– Она терпеть не может Брюссель, – заметил долговязый парень, который, видимо, и был тем самым Мартином. Он стоял возле окна, и громко отхлебывал чай из кружки, пока Мириам раскладывала что-то (да, именно что-то) по тарелкам.

– Я сам здесь не так давно. Приехал учиться. Я из Гента, – произнес Анри: он стоял на пороге кухни, и как будто бы боялся пройти дальше.

– Гент – очень красивый город, – заметил Мартин. – Я бы оттуда не уезжал. Кстати, твое лицо кажется мне знакомым.

Тогда Анри начал сбивчиво объяснять, что они ходили на одни и те же курсы.

– А, так это ты! Прости, – Мартин широко и неестественно улыбнулся, – я иногда бываю рассеянным, и не очень хорошо запоминаю людей…

Он быстро подошел к Анри, и пожал его руку. Анри даже покраснел.

Я подумал, что этот Мартин мне совсем не нравится.

– Что ж, значит, с нашим местным Анри Матиссом ты уже знаком, прекрасно, – с энтузиазмом сказала Мириам, и пригласила нас сесть.

– Очень забавно. Придумать мне такое прозвище только потому, что мы с ним тезки, – нахмурился Анри, в упор глядя на Мириам.

– А что, тебе не нравится Анри Матисс? Каковы твои художественные идеалы, Анри Лакамп?

– У меня нет идеалов, так же, как и нет кого-то, кому я хотел подражать. Думаю, художник должен жить с ощущением, что до него не было никакого искусства, и создавать его заново, чувствовать себя первым человеком…

Мартин зевнул, Мириам вскинула бровь, и ответила:

– Понятно. Читал Камю? Пару лет назад вышел его неоконченный роман, основная идея которого была похожей, только в том смысле, что человек в принципе всегда является сам для себя первым и единственным, что логично. Все ведь упирается в тот факт, что каждый из нас – смертен? Мило, Анри. Тебе нужен соус к картошке?