Надо ли говорить, что буквально через полчаса об этом уже знали все, кому надо и не надо. Реагировали каждый по-своему: кто-то фыркал и крутил пальцем у виска, говоря «сама виновата» и «ну, психичка, что с неё возьмёшь». Кто-то, наоборот, нарочито ахал и сочувствовал. Кто-то искал «пруфы»: лазил на сайт мэрии Архангельска в поисках горячих новостей, ведь такие вещи, как правило, быстро становятся достоянием общественности. Но ничего такого в новостях не появлялось; однако, несмотря на это, люди почему-то не спешили признаваться даже самим себе, что это может быть фейк. Затаённая гнильца в глубинах душ первобытно жаждала кровавых зрелищ, что в заплесневелой рутине и скуке провинциального городка ощущалось особенно остро. Естественно, никто ни за какие коврижки бы это не озвучил, поэтому в большинстве своём народ просто тихо выжидал и ничего не предпринимал, продолжая, в общем-то, жить своей жизнью. И даже Салтыков, больше для проформы погоревав один вечер, на следующий же день даже с каким-то внутренним облегчением вернулся в свою колею. 

А Олива, нисколько не подозревая, что её уже успели и похоронить, и помянуть как безвременно усопшую, в это время лежала рядом с Никки в её спальне.

— Странно как-то... — усмехнулась Олива, глядя в усыпанный звёздами потолок, — Мы ведь с тобой врагами были. А ты меня спасла. И щас вот лежим в одной постели, как ни в чём не бывало...

— Да-а, — протянула Никки в ответ, — Кто бы мог подумать, что так всё обернётся... Но что ты собираешься делать дальше?

Олива помолчала.

— Не знаю... Подожду, вдруг Салтыков ещё объявится...

— Оля, он не объявится. А даже если и объявится — зачем он тебе после всего, что он сделал? Надо забыть его и жить дальше...

— Не могу я его забыть! — у Оливы на глаза навернулись слёзы, — Как ты не понимаешь, что без него у меня вся жизнь теряет смысл! Что я без него буду делать?..

— А с ним что? Продолжать терпеть унижения и закрывать глаза на то, что он тебя не любит?

— Он любил меня! — запальчиво крикнула Олива, — Я не верю, что можно вот так просто взять и разлюбить человека! Это всё Янка, это всё она! Если бы не она, всё у нас было бы как прежде!

Никки тяжело вздохнула.

— Оля, смирись. Как прежде уже не будет, и ты об этом прекрасно знаешь.

— А что ты мне предлагаешь? Уезжать обратно в Москву? — взвилась Олива, — Да я даже думать об этом не хочу! Я так хотела выйти за Салтыкова замуж, и жить с ним тут, в Архангельске! У меня же мечта почти сбылась — я нашла место, где мне хорошо, где я не одна! А теперь всё, понимаешь — всё рушится! И теперь вместо этого ты предлагаешь мне возвращаться в эту дерьмовую Москву, жить там одной, болтаться как говно в проруби, как раньше? Да лучше второй раз вены себе дорезать, чем такая жизнь!!!

— Оля, не будь ребёнком. Ты думаешь, тем, что ты переедешь в Архангельск и выйдешь замуж за Салтыкова, Даниила или кого-то ещё, ты решишь все свои проблемы? Начинать надо с себя...

— А, ну да, давай, нотации ещё мне почитай, — Олива демонстративно подложила под голову кулак и сердито уставилась в потолок.

— Ну вот, хорошо, приехала ты в Архангельск. И что? Ты счастлива? Салтыков тебя бросил, а друзья... У всех свои дела. Да, когда ты приезжаешь на время погостить, вокруг тебя собираются, всё превращается в праздник, но праздники имеют обыкновение заканчиваться. Пара-тройка месяцев — и тебе надоест, и всё будет так же, как в Москве, а для тебя ещё труднее, потому что дома у тебя здесь нет. Оля, ты сдуешься очень скоро. И ты сама стрелой помчишься к маме в Москву...

— Нет, это ужасно, — Олива затрясла головой и, уткнувшись лицом в подушку, заколыхалась в рыданиях, — Я не хочу так жить...

Никки встала с кровати и, босая, зашлёпала к выключателю, чтобы погасить свет.

— Все так живут. И ты привыкнешь. 

Салтыкову позвонил потенциальный заказчик из Новодвинска, и он, чтобы не упускать довольно-таки крупную рыбу, тут же выехал на машине из Питера. Жизнь, как говорится, шла своим чередом.

Отоспавшись после дальней дороги, Салтыков первым делом решил прогуляться в «Диету», купить сигарет, пива и какой-нибудь хавки, а на обратном пути заскочить к Негодяеву, заодно и подкинуть ему работёнки. А то валяется там у себя дома как затворник какой-то — хоть делом его занять...

Вышел из магазина, у выхода зубами откупорил бутылку. Но только он хотел сделать глоток, как навстречу ему с полупрозрачной полиэтиленовой сумкой, сквозь которую были видны пакеты чипсов «лейз», упаковка «чоко-пай» и ещё какая-то неполезная фигня, которую так любят молодые и, что характерно, недолюбленные девушки — двинулась до боли знакомая бежевая куртка.

Пиво застряло у Салтыкова в горле и полилось обратно в бутылку, которую он резко опустил вместе с головой — чтобы не поперхнуться.

«Мелкий?!» — молнией пронеслось у него в голове.

Мало чего соображая, он вжал голову в плечи и поднял воротник. Его первым безотчётным импульсом было остаться незамеченным. Не получилось.

Полиэтиленовый пакет с чипсами и чоко-паем, словно бомба, грохнулся оземь. Секунда — и бежевая куртка, как снаряд, налетела на Салтыкова, осыпая его голову, лицо и грудь градом беспорядочных ударов.