Кстати, а ведь моя мама, когда я ей рассказала примерно в возрасте восемнадцати лет, что в детстве подверглась насилию, сначала не поверила мне. А потом сказала: «Нечего было с разинутым ртом на мужиков заглядывать!». Вот, мол, и дозаглядывалась. А может мама-то не так уж и не права? Может маньяк словил от меня что-то, что было мои обычным интересом, поиском отца. Но в силу своей педофилии истолковал по-своему. Он же не отстал от меня тогда. Сразу не отстал. Я очень не хочу рассказывать эту часть. Но я обещала быть честной. Просто это ещё страшнее, если такое возможно.

Через пару недель мы играли с подругой Викой около её дома. Я повернула голову на какой-то внутренний сигнал, и увидела, что к нам по тротуару вдоль дома направляется мой насильник. Внутри всё перевернулось, ноги стали ватными, руки затряслись. И я бросилась убегать в сторону остановки, рассчитывая свернуть, пробежать за Викиным домом, и выскочить к своему. Мне казалось, что я очень находчива и умна. Он-то побежит за мной, а я убегу. Успею. Я обязана успеть. Я больше не хочу!!!

Но эта сволочь оказалась хитрее ребенка. Когда я свернула за Викин дом, он вырулил мне навстречу с гаденькой улыбочкой, и ласково сказал:

–Ну, ты чего убегаешь-то, Ира?

И как он только нашел меня! Выследил? Ничего удивительного. После нашей первой встречи я шла домой в таком состоянии, что никого и ничего вокруг не видела.

– Я не убегаю. Мяч закатился. – потерянным голосом сказала я. А он повел меня в парк.

В тот день педофил не сумел мне вставить. Я просто лежала на спине, и ни во что, естественно, не вмешивалась. Обреченно и тоскливо смотрела в небо, и думала: «А мне это вообще за что? Учусь хорошо, дома всем помогаю, друзей не подставляю, животных не обижаю. За что, а?» Не знаю, что именно тогда произошло с моим органом, но как мужик не старался – ничего не получилось. Я не смотрела, просто чувствовала: он пытается войти, но никак. Странно, но мужик сдался. Может, спугнул кто. Может место показалось не самым подходящим. Не озеро безлюдное, всё-таки. Тут нет-нет, да люди гуляют, воздухом дышат, на деревья любуются.

Я шла во двор совершенно раздавленная. Жуткий эпизод, который я старалась забыть и оставить в прошлом, грозил разрастись в полнометражный фильм ужасов.

– Ты куда делась? – Вика смотрела на меня дикими глазами.

– Да так… отойти нужно было. По делу. – еле ворочая языком, ответила я.

– По какому делу? – я обреченно махнула рукой. – И что это был за мужик?

Нет, только не это. Я не могла рассказать никому, что это был за мужик. Я промолчала. Сделала вид, что вообще не понимаю, о чём она. Дни потекли своим чередом. Каникулы кончились, мы пошли в школу. Правдами и неправдами, разными хитростями я вынуждала подруг провожать меня до подъезда. Но и в подъезде мне было страшно. Только в квартире становилось чуть-чуть полегче. Иногда я шла из школы одна, и однажды снова увидела его. С бешенной скоростью я понеслась домой, а мужик пытался меня догнать. Я успела забежать в квартиру, слыша за спиной его крики «Ира, Ира!». Бабушка спросила, что со мной. Видок у меня, очевидно, был тот еще. Я как-то от неё отбрехалась, и пошла в свою комнату. Вроде бы я спаслась, но спасенной себя не чувствовала. В моей голове метались мысли: «А не сделала ли я хуже? Что он сделает со мной, когда поймает в следующий раз? Убьёт?» Всё это разрывало мне мозг, царапало душу, я готова была уже смириться с тем, что этот мужик есть в моей жизни. Да, это кошмар, ужас, боль и смрад. Но как я, пятиклассница, могу спастись от него? И только какая-то малая часть меня принимать это не соглашалась.

Мое существование в страхе продолжалось. Я боялась ходить по улицам. В каждой особи мужского пола мне виделся маньяк-насильник-педофил. Большинство из них, вероятнее всего, были прекрасные люди. Но я уже ничего не понимала и не чувствовала. Я жила в страхе, я сама была страхом. Что меня снова схватят и трахнут. Да меня и хватать-то не надо было: моя воля была практически сломлена. Пройдет много лет, прежде чем я соберу её по кусочкам, и склею воедино. А тогда…

Тогда мы поехали с девчонками втроем в магазин «Весна». Наверное, были всё те же. Ленка и Вика. В магазине нам нужна была какая-то канцелярия. В этой весне вечно были толпы народу, среди бела дня, в будний день, в СССР. Почему все эти люди были не на работе – загадка. Тогда вообще сажали за тунеядство. Пробираясь через толпу, я почувствовала, что меня схватили за локоть. Была призрачная надежда, что это кто-то из подруг, вот только хватка была слишком крепкой. Я повернулась. Ну, конечно.

– Почему ты от меня всё время бегаешь? – прошипел он.

– Да где я от тебя бегаю? – внезапно разозлилась я. – В магазин я приехала.

Мужик посмотрел на меня с усмешкой.

– Ну-ну. Пошли! – тоном, не допускающим возражений.

Я вот сейчас думаю, моё бы сегодняшнее восприятие да туда. Я бы кусала его, орала бы всем: «Держи маньяка, он меня изнасиловал». А тогда я покорно пошла за ним. Из чего делаю вывод, что было время, когда я зависела от общественного мнения, боялась его. И опозорить себя подобным образом не могла.

Он привел меня в какой-то подъезд, завел под лестницу и поставил на колени. А, вру. Поцеловал в губы сначала. Недолго. Потом поставил на колени, и достал свой член.

– Возьми его в рот.

Я не шевелилась. Он засунул мне в рот сам свой хуй, а я просто не сопротивлялась. Слушала комментарии типа «глубже». И странно, и слава Богу, что длилось это всё несколько минут. От силы две-три. Всё ж таки подъезд, а не номер в мотеле.

К девкам я вернулась совершенно охуевшая. С новым опытом, от которого хотелось сдохнуть. Ну, хотя бы не больно. Помню они орали на меня, что потеряли и беспокоились, и где я, такая-сякая была. Но мне в тот момент было наплевать. Совершенно.

С ним мы больше никогда не виделись. Видимо, кто-то свыше решил, что физически с меня достаточно. Но был ещё один эмоциональный ущерб. Когда у себя дома я ответила на телефонный звонок и услышала его голос. Он назвал меня по имени. Я кинула трубку и выдернула провод из стены. Больше я первая к телефону не подходила, пару лет точно. Интересно, почему мои родные не придали этому никакого значения? Случись это с моим ребенком – я бы забеспокоилась. Почему он боится снимать трубку? Или это потому, что я опытная?