– Ребята, пошли в трактир! Ну хоть к Малеку.

– А зачем?

– Да раз уж мы теперь одна команда... Не мешало бы отметить.

– Мало чего тебе захотелось, - сонным голосом говорит крепильщик. Меня дома ужин ждет, да и спать охота.

– Так после ужина приходи, - великодушно снизошел Пепек.
– Матула пойдет, Станда и дедка тоже...

– Куда это?
– не поняв, переспросил Суханек.

– В трактир собираемся всей командой.

– А, ну да, ну да, - согласился обрадованный дед.
– Всей командой, правильно.

От окошечка нарядной отошел десятник Андрее.

– Значит, завтра, - сдержанно сказал он.
– Завчра в пять часов дня... надо бы снова заступать.

– Само собой, - ответил крепильщик Мартииек.
– Мы придем.
– И он бросил свой номерок в окошечко нарядной.
– Договорились!

– Как там дела?
– спросил сторож.

– А вы загляните туда, - проворчал Пепек, - со смеху лопнете, пожалуй... Ну, пошли, пошли!

Перед решетчатыми воротами на улице стоят в ожидании несколько женских фигур. Одна кидается навстречу.

– Пепек!
– отрывисто вздыхает она.
– Это ты? Слава богу!

– Ладно, ладно!-огрызается Пепек.
– Ступай домой, я приду... Чтоб тебя черти взяли, - добавляет он про себя и злобно дергает головой, точно ему тесен ворот.
– Отвяжись!

Худая женская фигура молча подходит к запальщику Андресу.

– Ну как?
– бросает тот мимоходом.
– Ничего? А дети? Пойдем.

И он зашагал так быстро, что женщина еле поспевает, хотя она на голову выше его.

Третья - Мария; она стоит неподвижно, прижимая скрещенные руки к груди, и смотрит перед собой непривычно широко раскрьиыми глазами. Адам бредет в замешательстве.

– Марженка, ты?
– вырывается у него.
– Зачем ты... не нужно было...

Мария молчит и все так же странно глядит на Адама.

– Вот видишь, - смущенно бормочет Адам, отводя глаза.
– Ничего страшного не случилось.

Из ворот, вприпрыжку, как мальчик, выходит Хансен; и навстречу ему быстро шагает четвертая прямая фигура в длинном палы о. Госпожа Хансен, высокая шведка. "Сейчас на шею ему кинется", думает Станда, не зная куда девать глаза. Но госпожа Хансен протягивает Хансену руку и говорит что-то, будто ничего не произошло. Ханс улыбнулся, кивнул головой и взял жену под руку; потом они подравнивают шаг и идут, разговаривая как ни в чем не бывало, точно спешат на теннис или еще куда-нибудь...

Станда смотрит им вслед, чуть ли не разинув рот. Вот это люди!

– Ну, Марженка,- чуть слышно, почти просительно произносит Адам.

Глаза Марии вдруг наполняются слезами, и ей приходится отвернуться; ничего не видя, она уходит с Адамом. У Станды от боли сжимается сердце. Ее бы под руку взять и вести, как Хансен ведет свою шведку; а этот Адам нерешительно тащится на метр от Марии, и по его спине видно - никакими силами не придумает он, что ей сказать. Мария идет, словно слепая, мнет в руке платочек и ждет, конечно чего-то ждет; но Адам не знает, как быть, вбирает голову в плечи п растерянно бормочет что-то нечленораздельное. Станда смотрит им вслед - и сердце у него болит, за всем этим чувствуется такая трудная жизнь...

– Ну, хочешь, так идем, - пристает Пепек.
– Я, парень, жрать хочу как собака.

Неприкаянный Станда с благодарностью присоединяется к нему, продолжая думать о Марии; eе, должно быть, взволновало несчастье на шахте; если бы она видела, что там делается, если бы слышала, как слышал Станда, стук тех троих...

– Чертова коза, - ругается Пепек.

– Кто?

– Да Анчка. Стоит бабе на шею тебе сесть - и ты готов, прилип к ее юбке, ясно? А я видеть не могу бабьих слез. Не могу, и всё тут. Просто с души воротит, братец.
– Пепек злобно дергает головой и плечами.Очень нужно глядеть на них! К примеру, на тех трех дур, что там нюни распустили.

– Каких дур?

– Да у ворот, три вдовы, не видал ты их, что ли?

Кулдова, Рамасова и запальщика Мадра. Толку-то что! Простоят всю ночь и будут высматривать. Хоть бы им кто сказал: идите теперь по домам, бабоньки, не тревожьте вы нас ради бога, а то ведь каждому шахтеру мимо них идти... Понятное дело, Анчке нужно было с ними пореветь. Как раз по ней занятие...

– Послушай, - нерешительно начал Станда.Ты обратил внимание на... Адамов?

– Н-да,- ответил Пепек.
– И это мне, братец, что-то не по нутру.

– Почему?

– Так. Боюсь, останется Адам в том штреке. Ежели у кого в голове не все ладно, его и допускать к такой работе не след.

– Ты думаешь, он недостаточно осторожен?

– Не в осторожности дело! Адам всегда начеку. Да лезет он туда... словно на смерть, неужто не видел? Будто сказал себе - теперь все равно. Не будь Адам так... привержен к библии, я сказал бы: э, он непременно хочет там остаться. Но у нас эти гельБеты редко покушаются на свою жизнь.

Станда удивился.