— Бабуля, сейчас все устроим! Я же у кочевников все посмотрел, ну и вон шаман, пока не уехал, подскажет что-нибудь! — Тимон, как всегда, лучился оптимизмом. Как можно сочетать в себе серьезность и деловую хватку с периодической легкой безалаберностью, Марья не понимала, но Тимон был именно такой.

— Вот, смотри, — продолжал между тем «племянничек», вытаскивая из повозки вещи. — Вот горючки, на них еду готовят. Это специальные подушки, они не отсыревают от росы и всегда теплые. Вот кувшины под надерн, в них он не портится три дня даже под солнцем. А еще мне тут всего разного надавали в коробах. Кора на них какая-то, тоже не дает продуктам портиться. Только готовое нельзя держать, а исходные продукты нормально хранятся. Короба меченые, и плетение разное, под разные продукты.

Услышав такое, сразу подскочила артефакторша и принялась чуть ли не обнюхивать и открывать кувшины и короба. В огромных глазах полугоблинши плескалось недоумение.

— Там нет магии, ни капли нет! Как не портится? Это же не артефакты! Почему этого больше нет нигде? Я о таком не слышала! — Это был просто крик женской души, обнаружившей, что существуют такие замечательные вещи, а она и не в курсе.

Эмоциональные возгласы опять отвлекли орка от серьезного мужского разговора, и он, подойдя к дамам, Тимону и повозке, счел нужным рассказать и пояснить моменты кочевого быта.

— Магии в степи мало, духи есть. Только природная есть и стихии. Орки любят хорошо жить, но города не любят многие. Нурн пасти надо, как предки велели, отцов почитать. Много у нас умельцев немагов, духи степи благословляют труд такой. — Он погладил бок большого короба, сплетенного из зеленоватой коры и кожаных ремешков. — Но там, где степи нет, это просто плетеная коробка, благословение духов не хранит предметы внутри. Поэтому только в степи можно использовать. — Он посмотрел на полугоблиншу. — Но плетения смысл несут, как и материалы. Ты дитя дела. Учись. Все пригодится, магия не везде в мире правит. Руки тоже надо уметь приложить.

— Это дитя духов и магии. — Он кивнул на Тимона. — Он правильно все купил. Тут не те духи, но степь та. Она поможет. Уважайте ее.

Он уже хотел вернуться к прерванному эмоциями артефакторши разговору, как его узкие глаза-щелки расширились в изумлении. Это прилетели фейки. Они летали посмотреть, как там боевики и Винни, и рассказать им про приехавших.

— Маленькая фея, ты ли зовешься Ниле? Ты оживила любимую игру племянника нашего бантугбана?

— Да. Изет Энвер рассказывал обо мне? У него получилось? — Ниле взволнованно закружилась вокруг шамана.

— Он будет рад узнать, что ты гостишь на землях его семьи. Все получилось, и он помнит свои обещания тебе.

— Винни! — Фейка кинулась к подходящему троллю, который вместе с боевиками вернулся в лагерь, ведь феи сказали, что приехал чужой орк. — Помнишь, я рассказывала про важного орка? Ну, которому мы пыльцы дали? Это его семьи земли! Нам с Эмом обещали дворец для фей! А этот дядечка — он шаман. Он сказал, что Изет Энвер все помнит и выполнит!

— Зачем тебе тут дворец феячий? Нам тут надо нормальный построить. — Перемазанный сухой землей тролль был не в духе. — Нас кормить будут сегодня? Время обеда. А мы уже и поработать успели. — Он посмотрел на бытовичек. — Вот какой от вас толк? Ни налаженного быта, ни еды!

Марье стало как-то совестно. Ведь это они с Манефой тут за кухарок, а дети и правда голодные. Выручил Тимон, и Марья была ему так благодарна, что тут же пообещала взять на себя доение нурна.

Тимон достал две здоровенные корзины и объявил, что можно будет приступать к еде, как только будет где. Бытовички, видимо тоже проголодавшиеся, а еще задетые тем, что они, видите ли, бесполезные, тут же кинулись оборудовать своеобразный пикник.

Шаман, посмотревший на разложенную в траве скатерть, зафыркал.

— Степь не стол! Надо положить траву или поднять траву, чтобы ровно было. Ты, большой тролль, духи слышат тебя и того, кто зовется Тимоном. Смотри, вот так проси степь, услышит.

Он сложил руки накрест и пальцами слегка стукнул пару раз по дискам на запястьях, а потом резко развел их в стороны над лежащей на траве скатертью. Скатерть поднялась и выровнялась, как на столешнице, в двадцати сантиметрах над землей. Одна из бытовичек с любопытством подняла краешек. Трава под полотнищем стояла стеной, как густющая щетка, создавая своеобразный стол.

А уж когда вокруг накидали привезенных подстилок и подушек и на скатерть из корзин стали доставаться горшки и миски, судочки и кастрюльки, то народ оживился и взбодрился. Винни же, оглядев себя и боевиков, потом скатерть, принюхавшись к ароматам, почесал пятерней пузо и спросил у стоящего рядом шамана:

— А мне тут воды бы… ну, взять где-то побольше. Вы ее где берете обычно?

— Похоже, вы тут еще ничего не осмотрели. — Шаман прищурился. — Неужели колодец в степи рыли? — Он осмотрел грязных парней.