— Они просто тебе напоминают, что мы все ограничены. Хотя бы контрактами, совестью и здравым смыслом. Например, у тебя тут пиццерия, и еще пару лет она должна быть, мы с тобой по этому поводу бумаги подписывали. Поэтому ты не можешь просто взять и убежать в ночь, не предупредив меня и не поставив в известность. Не уверен, что тебе за это что-то будет, просто это… ну, нехорошо. И до добра не доведет — в дальней перспективе.

— И что… что мне теперь с этим делать?

— Ну, не знаю. Телефон купи, что ли. А то как начнешь задерживаться не пойми где, мы будем волноваться. И смени, наконец, диету. Но с этим, я думаю, у тебя проблем не будет.

Рите бы Его уверенность.

Новый год наступил внезапно, когда Ярослав его совсем не ждал. Строго говоря, наступил он только на Ярослава и его планы, а так — еще нет. Просто неожиданно (у Ярослава сейчас постоянно что-то было "неожиданно") выяснилось, что пора развешивать украшения (и если честно, еще в понедельник было пора, но в понедельник он был немного не здесь), и это — оказывается! — тоже его задача. Он об этом, конечно, и раньше знал. Но одно дело теоретически знать, а другое дело — когда тебе в середине ноября сообщают, что гирлянды уже готовы, план украшений тоже, так что не изволит ли технический директор все проверить, одобрить и выделить, наконец, людей…

Технический директор подавил малодушный порыв прийти к Нему и сказать: «Может, ты как-нибудь сам, а? У меня тут подсветка не чинена, кнопка лифта западает и в кофейне неведомая хрень, и там рабочие нужнее», — и изволил, конечно. Перечеркал половину «такого красивого» плана, чтобы никому ничего на голову не попадало, и был доволен собой ровно пять минут, пока не сообразил, что хоть в плане этого и не было, этажи с пятого по восьмой тоже неплохо бы украсить, хотя бы пару елок поставить. А делать это по-прежнему некому.

Подавил еще один малодушный порыв плюнуть на это дело (зачем драконам, ангелам и кто еще здесь водится вся эта мишура?) и был вознагражден за стойкость гениальной идеей. Зашел на восьмой этаж, получил одобрение у Него, черкнул Адаму записку с общим содержанием «бригаду мне собери, ирод!» и пошел в «Каприччо».

Рита ему обрадовалась, и сегодня он это отчетливо видел. Она будто стала сиять еще ярче, даже удивительно, как остальные посетители пиццерии этого не замечали.

— Рита, — вкрадчиво сказал он, получив чашку кофе, а с ней право сесть за стойку и поговорить с прекрасной дамой, — торговый центр «Магия» нуждается в твоей помощи.

— Что нужно сделать? — тут же спросила она. Как-то даже почти радостно спросила, будто ей интересно было бы помочь, даже если бы речь шла о какой-нибудь катастрофе.

— Скажи пожалуйста, ты когда-нибудь в жизни наряжала ёлку?

Это был один из самых бестолковых дней в новой жизни Риты, но пожалуй, самый смешной. И самый многолюдный. Первую ёлку она наряжала вместе с Ярославом, он показывал ей, как вообще цепляются на ветки эти смешные игрушки. Вообще-то, она поняла с первого раза, но нарочно не признавалась, чтобы у него был повод задержаться подольше. И он охотно задержался, но потом все-таки сбежал по телефонному звонку. Вернулся снова, привел с собой Лару. Побыл с ними еще немного, снова ушел, снова вернулся, на этот раз с Надей, которую Рита раньше никогда не видела, но ей объяснили, что это ученица Николая; она ужасно стеснялась, разговор с ней не клеился, но втроем все-таки было быстрее. Потом Лара ушла по Его зову, Ярослав ушел тоже, зато пришел Иван, сказал, в его магазине что-то чинят, в такой обстановке работать решительно невозможно (врал, конечно), и ловко навязал целую кучу бантов из ленточек, хватило еще на две ёлки после того, как он крайне неохотно ушел обратно в починенный магазин.

Потом явился сам Николай, требуя обратно свою ученицу, раскритиковал «чересчур лаконичный стиль» третьей ёлки — Рита почти обиделась, она искренне считала, что уже набила руку, — и остался, чтобы показать Рите и Наде, как надо это делать. Рита исподволь наблюдала за ним: так странно было видеть его по-настоящему, не сном, не миражом. Что-то такое, видно, витало в воздухе этой осенью, что сразу двое из троих местных узников обрели свободу. Ну… полтора. Насчет себя Рита не была полностью уверена.

Потом приходила еще бариста из кофейни, но совсем ненадолго, еще парочка совсем незнакомых Рите девушек, потом вернулся Ярослав с бутербродами. К этому времени ёлки закончились, и они уже вдвоем, отпустив всех остальных, украшали гирляндами стены и дверные проемы. Ввалились в «Каприччо» они уже глубоким вечером, все в дождике и блестках.

— Всё прекрасно, но я голоден, как тысяча чертей, — вздохнул Ярослав.

— Я тоже, — кивнула Рита. — Сейчас что-нибудь принесу, садись пока что, я скоро.

Уже по пути на кухню Рита поняла, что только что сказала. Она была голодна. Ей хотелось есть. Но… ей совершенно не хотелось есть чьи-то чувства. Даже Ярослава, хотя вкуснее этого ей ничего пробовать не доводилось. Но сейчас это не казалось нужным. Нужным казалось что-то другое. Ей ужасно захотелось снова прийти на восьмой этаж и спросить у Него: «Это что, вообще, такое?» Но она догадывалась, что Он ответит. «Это трансформация». Как будто это что-то объясняет!

На кухне одуряюще вкусно пахло дрожжевым тестом, сыром и базиликом. Рита принюхалась и поняла, что пиццу надо брать на двоих.