****

С позавчерашнего дня в Рудниках оставались только два солдата, и Афродита знала, как их быстро обезвредить. Связав и заперев ребят, мы воззрели на пропеллерный Ан-2, ярко-красный, малинового оттенка.

— А он хоть летает? — усомнился я. — И разве кто-то умеет летать на самолете?

— Я летала когда-то, — сообщила Кареглазка. — Но, действительно, долетим ли мы до Новониколаевска?

— Мне кажется, у нас нет другого выбора, — отрезала Дита, обдумывая что-то свое. — Может, у вас есть план получше?

Подумав, я отрицательно замахал головой, выпятив губы, а Крылова взглянула на дочку — Милана дремала в машине. Мне показалось, что Лена дала малой снотворное — ну, не может, ребенок спать, когда происходят такие события!

Кареглазка командовала, оглядывая самолет — то принеси канистры, то открой-проверь электропроводку, то еще какая-то херь, смысла которой я не понимал — а если бы понимал, то цены мне не было бы. Периодически я поглядывал на Цербера, но он оставался обычной страшной собакой, не демонстрируя агрессивности или других признаков безумия. Прошло два-три часа, и я уже пребывал в уверенности, что метаморфоза ему не грозит, иначе — упаси боже, что мы будем делать с этим в полете?!

Наконец, мы были готовы. Я бы еще покурил да посидел — что-то мне было страшновато, но Лена настаивала вылететь как можно быстрее. Она считала, что муж может найти ее здесь, и хотела максимально увеличить расстояние между собой и ним.

Афродита понесла в салон кукурузника последнюю сумку, за ней — мы с Крыловой. У меня на руках спал ребенок, и пускал слюни на меховой воротник моей модной куртки. Лена это увидела, и умилилась. Я вспомнил о браслете из цветных резинок на своей кисти, взглянул на него, и тоже улыбнулся. Подарок Миланы. Такой же она сделала и для Цербера — теперь это было у пса вместо ошейника. ЧЕГО? Я быстро стер улыбку с лица и абстрагировался от этой чуши. Чего только не приходится терпеть ради бабы!

Чокнутая сектантка (Кареглазка пересказала мне все, что ей рассказала Дита, по крайней мере, тогда я так думал) споткнулась у трапа, и свалилась, как оборванная боксерская груша. Мы сначала бросились к ней, но увидели, что ее сотрясает очередной приступ. Я думал помочь, но Лена ясно показала, что не стоит этого делать. Поэтому я просто переступил через извивающееся в конвульсиях тело и внес Милану в салон.

****

Охотник распространил зов настолько далеко, что откликнулись нечистые в радиусе многих километров. Словно очумевшие, они неслись к своему Королю, и присоединялись к воинству, подобного которому еще не было.

Каким-то образом Гермес проник в сознание Охотника — и ужаснулся. Там находился Суровый Бог. Сам Абракс оседлал новое тело нечистой твари, тело, созданное для тотального истребления.

Внезапно голова Короля разворачивается прямо к Гермесу, и их глаза встречаются, хотя неоморф — безглазый. Его глаза — глаза Абракса, и они смотрят прямо на человека — хотя и синдик присутствует здесь лишь духовно. Ядовитое зеленое свечение преодолевает гематоэнцефалический барьер и врывается в разум, выжигая нейроны и парализуя сознание.

Разъяренный Абракс понял, что он здесь не один, и сжигал Гермеса изнутри.

Синдик попятился и упал с крыши, разбившись, растекшись кровью по бетонной плите — и вернувшись в ангар с самолетом. Он резко поднялся, широко раскрыв глаза и жадно глотая воздух. Удивляясь, и радуясь одновременно, что Суровый Бог не завершил его уничтожение.

****

Когда Афродита очнулась, она выглядела потрясенной.

— Нужно спешить, — сказала она, держась за обшивку самолета. — БЫСТРЕЕ! — среагировала она на наше торможение.

Мы задраили люк, и кукурузник взлетел. Я чуть не наложил в штаны, но Крылова справилась. Моя же ты кареглазая богиня!

— Нам лететь около 2–3 часов, — мимоходом сообщила она. — А теперь рассказывай, что случилось, — обратилась она к Дите.

— Все плохо, — сказала брюнетка. — Потому как всем нам — жопа.

— Мне, пожалуйста, Кареглазкину попу, — пошутил я, но видимо, неудачно — судя по брошенному на меня испепеляющему взгляду.

— Ты вообще-то сдохнешь первым, — нахмурившись, сообщила Афродита.

— Да ладно тебе, — огрызнулся я. — Ты вообще не интересна — ни Елене Ивановне, ни мне. В сексе похожа на козявку — вялая, пассивная. И зад у тебя — одни кости. Чуть лобок не отбил.

Крылова зарядила мне пощечину, Дита прыснула слюнями от ненависти, а сзади расхохоталась Милана — не думаю, что она поняла, что к чему, но происходящее показалось ей смешным.

— Так о чем речь? — Лена хотела узнать, почему переполошилась сектантка.

— Завтра Новый Илион падет, — сказала Афродита. — Умрут все: мужчины, женщины, дети. И мы тоже — умрем, — она сглотнула комок в горле. — Тварь, которую этот скудоумный прозвал Охотником, прошла через новую метаморфозу. Она стала чем-то… это невероятно сильная тварь, а теперь — и умная, — она замолчала, не решившись поведать историю с Абраксом, завладевшим сознанием Охотника.