В кресле сидит обычный мужчина с короткими темно-русыми волосами. Ему под 30, и он недавно устроился работать охранником на важном объекте. Его продолговатое лицо идеально, как для человека, упорного в достижении целей: небольшая залысина, визуально увеличивающая и так высокий лоб, пронзительные серые глаза, крупный нос с горбинкой, узкие губы и крепкий, четко выделенный подбородок. Сейчас его цель — набить татуировку.

— Надо было все же разбить на несколько сеансов, — констатирует бородатый татуировщик, устало сопя. — Уже четыре часа делаем. И что это значит — ХТК? Конечно, клиент всегда прав. Но я дорожу репутацией, и хотелось бы знать, что я набил.

— Не думаю, что вы поймете, — отвечает мужчина в кресле. — Делайте свою работу.

Бородач вздыхает, и добивает последнюю букву. А еще нужно сделать скрипичный ключ — красиво вписать его между вычурных литер.

Мужчина откидывается в кресле, прикрыв глаза. Жизнь уже успела его потрепать, когда он познакомился с Марго — очаровательной девушкой из денежной семьи. Он влюбился с первого взгляда, она стала его богиней, манией и фетишем. Естественно, Громовы не желали и слышать, чтоб дочурка что-то имела с неудачником, только недавно с трудом выкарабкавшимся из зависимости. Они, наверняка, проклинали тот день, когда она решила поволонтерить в клинике для наркоманов. И было ясно, что не удастся заполучить ее просто так — придется потрудиться.

— Ты должен что-то сделать, чтоб доказать свою любовь, — озорно улыбнулась она. — Не знаю, что-то безумное… точно! Набей большое тату — ХТК. И скрипичный ключ рядом! — она рассмеялась, радостно и беззаботно.

«Хорошо темперированный клавир» Баха. Бред. Больше похоже на издевательство богатой избалованной малолетки, но для него это не важно. Главное — не слова, а поступки. Он сделает то, что она сказала. А когда-то, со временем, Марго поймет, что он единственный человек в мире, на которого она может положиться. Он станет для нее фундаментом, а она для него — очагом. Пламенем, согревающим израненную душу…

****

Видение прекратилось, как только ученая рассоединила Гришу и Афродиту.

— Что с тобой?! Как ты себя чувствуешь? — взволнованно спросила она.

— Не понимаю… что это было, — сказал Менаев, со страхом и недоумением смотря на брюнетку. — Ты видела того мужика? С татуировкой?

Девица кивнула. Она выглядела шокированной.

— Ты и раньше его видела? — язык у парня заплетался.

— Нет.

— Хватит! — оборвала их диалог Лена. — Нам пора!

Им действительно было пора, но ушли они не только поэтому. Крыловой не понравилось произошедшее, она приревновала Менаева. Они открыли дверь, чтоб выйти, и нос к носу столкнулись с Керезорой.

— Александр Борисович, вы сюда? — удивленно спросила ученая.

— Нет, нет, — пролепетал он. — Просто искал Ливанова, думал, что он может быть здесь.

Иммунолог развернулся и резво, чуть ли не бегом, выскочил. Крылова с Менаевым провели его недоуменными взглядами, а затем побрели по коридору, обмениваясь односложными репликами, и все еще приходя в себя.

ХТК… это было так знакомо, словно ответ витал в воздухе, но Менаев не мог его прочесть. Где он видел такую татуировку? Перед лестничной площадкой он встал, как вкопанный.

— Охотник, — сказал он, но Крылова ничего не поняла.

— Я видел то же самое, что и Афродита, — объяснил он. — Это был кракл, выпрыгнувший из школьного окна. Только в видении я увидел Охотника еще до метаморфозы. Человеком. Как он сделал себе эту татуировку — ХТК.

— Мы вернемся сюда, — успокаивающе сказала Лена, и быстренько, чтоб никто не видел, поцеловала в губы, одновременно запустив ладонь в его волосы. — Вернемся, и все узнаем. Эта парочка очень странная.

****

Гермес был потрясен подключением выродка к своей галлюцинации. Разве это возможно? Но, да — это произошло, и нечего забивать голову глупостями. Это не является первостепенной задачей, особенно, учитывая, что они с Томасом оказались на грани разоблачения.

И еще мужчина с татуировкой ХТК… это было странно — пока что видения еще ни разу не касались реального земного мира.

А тот непонятный старик, седой интеллигент в коридоре? Синдик задумался, но ненадолго, после чего радостно охнул. Ну, конечно же — вероятно, что Буревестник был на плаце, видел задержанных гражданских, и в том числе, Агафона с кулоном, а значит, знал о прибытии богобратьев, и рано или поздно должен был объявиться сам.

Буревестника не нужно было искать. Он пришел сам.

Тетрадь Мчатряна оказалась его дневником. Я не знаю, зачем он его зашифровал — может, чтоб обезопасить содержавшуюся там информацию — что логично, учитывая то, что его самолет сбили неизвестные террористы. Либо просто, как любой человек, ведущий дневник, он не хотел выставлять свои мысли напоказ.

Судя по всему, племянницу Милану он любил. Я так не умел любить — еще и это противное чужое отродье. Кроме того, исходя из записей, любил он и Кареглазку. Как женщину, а не невестку или подругу. Это не было написано черным по белому, и Лена, насколько я понял, этого не просекла. Но, для меня не скрылись нотки восхищения, адресованные не только ее научным талантам, но и женским особенностям — доброте, нежности и грации.