– Моли бога, боцман, чтобы мальчишка остался жив. Звезду с клотика… Голова у тебя или сморщенная жопа под фуражкой? Курсант второй день на флоте. Ознакомительное плавание! И вот на тебе!!!

***

Пелена исчезла и в грудь со свистом ворвался свежий воздух.

– Жив!!! Ваше благородие, жив! – раздались голоса вокруг.

Николай повернул голову, открыл глаза и увидел черное звездное небо с почти полным серебряным кругом луны, который все время куда-то стремительно двигался в результате жестокой качки.

– Предназначение… Я исполню предназначение. Слышишь ты меня, небо в алмазах?!

***

«Хозяин земли русской», как он сам обозначил себя в анкете первой российской переписи, которую только что завершил, все чаще проводил время в уютном Александровском дворце. Иными словами, на родине. Ибо именно в этом дворце Император Николай Второй и появился на свет.

– Таким образом, через два года мы закончим формирование Тихоокеанской эскадры, которая станет самым мощным флотом на Дальнем Востоке.

Сегодня, в два часа пополудни Государь принимал доклад Морского министра Павла Петровича Тыртова.

Рабочий кабинет Государя словно бы не был предназначен для приглашения туда посторонних. Он был теплым, комфортным и совершенно домашним и личным. Своей обстановкой кабинет как бы открывал посетителю внутренний мир Николая Второго.

– Здесь гораздо спокойнее, чем в Зимнем. И работается легко, – любил говаривать Император.

Огромная оттоманка, на которой удобно было валяться с книжкой; г-образный стол, совершенно заваленный документами; огромный письменный стол, за которым Государь трудился, абсолютно свободный и чистый. Здесь же была повседневная библиотека на тысячу томов. И фотографии, фотографии, фотографии…

– Я очень рад, что теперь сам могу фотографировать. Это роскошный отдых. Он позволяет от всего отвлечься и быть рядом с семьей.

Изображения семейных сцен и портреты членов царской фамилии, заправленные в рамки различного размера и цвета, были развешены буквально на каждом сантиметре стен и десятками стояли на столах и полках. Попадая в кабинет, посетитель как бы открывал для себя домашний фотографический альбом Императора и невольно становился новым, но, совершенно лишним и ненужным членом этой семьи.

– Государь открыт и весьма любезен. Император чрезвычайно обаятелен! – в таких восторженных тонах отзывались обычно люди, посетившие этот знаменитый кабинет. Им казалось, что они переступили через какую-то важную грань, за которой в домашней обстановке вершатся судьбы России. Но переступить, не значит – приобщиться.

Магия личности Николая Второго состояла в том, что он легкой полуулыбкой без всякого усилия создавал непроницаемое и невидимое пространство, которое отделяло его от простого смертного лучше бетонной стены. Это многих шокировало. Но несколько застенчивый Николай учился таким манерам, что называется, с младых ногтей.

– Не забывайте, перед Вами Самодержец Всероссийский, – наставляли посетителей сопровождающие их дворцовые скороходы, напоминавшие основы этикета.

Но наставлений большинству хватало ненадолго. Государь казался так доступен и прост, что его хотелось потрепать ласково по плечу. Он не умел и не любил отказывать. И потому должен был как-то останавливать скотское стремление людей к панибратству. И великолепно выучился это делать. Взглядом. Или резким переводом беседы на совершенно отвлеченную тему.

– Я долго вырабатывал в себе привычку к трудолюбию. И очень много занимался воспитанием воли, – с удовольствием подчеркивал Николай Второй.

– Ошибаются те, кто полагал Государя слабовольным или мягким. Своих решений он добивался неукоснительно. Беда лишь в том, что он о людях всегда думал лучше, чем они есть на самом деле, – говорили многие из тех, кто близко его знал.

К этому добавим, что вера в Божественное провидение часто заменяла ему настоящий анализ ситуации.

– Божественное провидение, как мы знаем из математики, дает неизменно результат пятьдесят на пятьдесят, – пошутил как-то известный академик Крылов.

И применительно к управлению Россией он, кажется, был прав.

Государь непостижимым образом легко растворял натуру любого посетителя в теплоте личного обаяния. Он действительно чувствовал живой интерес и уважение к любому, с кем общался. Но оставлял при этом собеседнику лишь одну привилегию – восторженно повиноваться.

Морской министр Тыртов перед докладом был буквально обласкан. Государь долго расспрашивал про здоровье и хлопоты его близких. Затем угостил папиросой из своего портсигара.