– Все так, Павел Петрович. Но вот градоначальник Санкт-Петербурга барон фон Клейгельс докладывает престранные вещи, – Николай Второй взял со стола несколько листков, – В Морском корпусе, как ему представляется, завелась, вы не поверите… нечистая сила. Извольте прочесть, – и царь протянул листочки Министру.

Тыртов, волнительно разгладив окладистую бороду, с испариной на лбу принялся читать рапорт градоначальника вслух:

– Особой расхлябанностью отличаются кадеты Императорского Морского корпуса. Небрежность в отдании чести и соблюдении формы одежды неоднократно приводили к конфликтам с военными патрулями и задержанию курсантов, находящихся в увольнении вплоть до размещения оных на гауптвахте. Особенно дерзким и вызывающим является пренебрежительное отношение кадетов к старшим и штаб-офицерам сухопутных родов войск. Охранное отделение докладывает о возможном существовании в стенах Корпуса революционного кружка организации «Земля и Воля» …

Государь прервал Министра:

– Там еще добрых несколько страниц про подвиги гардемаринов. Как прикажете это понимать, Павел Петрович?!

– Ваше Величество, Никки, – по-семейному попытался вмешаться Великий князь, который справедливо чтил Корпус как свою альма-матер, – Да испокон веков у моряков пренебрежение к сухопутным. Так в любой стране у флотских заведено. И каким начальником моряку может быть пехотный пусть даже и полковник?

Великий князь осекся, потому как Государь посмотрел на него выразительно и с вызовом.

– Я, разумеется, в положительном смысле … – Николай еще до коронации получил чин полковника гвардии и с тех пор носил его с нескрываемой гордостью. Великий князь понял, что попал впросак, и попытался свести все к доброй шутке:

– Пусть озоруют мальчишки, пока соленого моря не хлебнут. Дети ведь. На кораблях-то не до бузы будет.

– Позволю себе не согласиться, Алексей Александрович. И требую принять самые жесткие меры. Я в октябре, пожалуй, не поеду на бал в Морской корпус. О моем неудовольствии в столице и на флоте должны знать! Читайте последний абзац, Павел Петрович.

Тыртов повиновался:

– В течение последнего полугода растут тревожные слухи о том, что в здание Корпуса вселилась нечистая сила. По ночам из него раздаются непотребные звуки, пугающие горожан. Неподалеку от Морского корпуса несколько раз случались разбойные нападения в темное время суток, в ходе которых граждан заставляли выворачивать верхнюю одежду наизнанку, включая головной убор и далее следовать в этаком непотребном виде. В силу чего многие граждане стараются обходить строения Корпуса стороной.

– Ну, Никки, это он уж совсем ни в какие ворота! – не выдержал Великий князь, – Что значит неподалеку? Все, что в Корпусе – это да: отвечает Флот. Сделаю выговор Епанчину. А все, что за пределами…

– А помните ли вы, господа, что сегодня за день?

– Да вторник, кажется. С утра был во всяком случае…

– А если подумать?

– Ну может святой там какой сподобился… Я не силен в церковных-то календарях, – смешался Великий Князь.

– Стыдно, господа! Сегодня день рождения Петра Великого.

– Ну, разумеется! Так и бокал шампанского был бы весьма кстати.

– А вот гардемарины Морского корпуса этот день чтут и помнят, – Николай взял в руки колокольчик, позвонил и попросил заглянувшего генерал-адъютанта:

– Доложите нам, как гардемарины Морского корпуса отметили годовщину рождения Петра Великого.

Генерал раскрыл папочку и зачитал:

– Поперек проезжей части Большой Морской курсантами Морского кадетского корпуса поставлена пушка, снятая с постамента у здания Константиновского артиллерийского корпуса. В виду сделанной крупной надписи «заминировано», движение на улице было задержано на два часа.

Великий князь не сумел скрыть удовлетворенной улыбки:

– Так за это артиллеристов надо казнить! Они там последние штаны проспят, а моряки окажутся виноваты.

– Было совершено нападении на постового полиции на Сенатской площади, – продолжил чтение генерал-адъютант, – После того, как полицейский урядник был связан, кадеты Морского корпуса натерли полировальными средствами причинное место статуи коня на памятнике Петру Великого, которое после этого стало неподобающим образом блестеть.

И Великий князь, и Министр, не сдержавшись, прыснули со смеху.

– Помилуй бог, Ваше Величество, «… неподобающим образом»! У моряков принято всякую медь натирать до зеркальных кондиций. А тут целый Медный всадник. Как раз – «подобающим образом», начистили. Это все из уважения, Никки!

– Уважения к коню, надо полагать? Поскольку причинное место самого Петра оставлено без внимания, – строго проговорил Государь, очевидно обиженный столь несерьезным отношением к выражению своего порицания, – Памятник Екатерине Великой из бронзы. Там какое место должно заблестеть? Или кадетам это пока не пришло в голову?