– Кто ее будет забирать из садика? С кем ты ее оставишь, если тебе нужно будет уехать? Где ты ее поселишь?

Вот уж абсурдный вопрос. Чего-чего, а места в его четырехкомнатной квартире было предостаточно. Под детскую он оборудует, к примеру, комнату с южным окном, где до сих пор хранились отслужившие вещи, которые после смерти матери он не решался вынести на помойку. В садик Василису водить он будет сам, благо, свободный режим в Академии никто не отменял. А на случай отъездов подыщет няню.

– А если она заболеет?

– Так у меня есть Макс.

Макс, одноклассник Дмитрия по прозвищу Люцифер, заведовал хирургическим отделением в детской больнице и помогал всем, кто к нему обращался. Огромного роста, краснолицый и громогласный, он постоянно переходил с русского, как он выражался, на «латынь», то есть матерился через слово и утверждал, что доктор, особенно хирург, просто обязан быть циником, иначе станет профессионально непригодным. Но если в его руки попадал ребенок, можно было не беспокоиться за его судьбу.

– А чем ты будешь ее кормить?

Вот это был вопрос по существу. ДН умел пожарить яичницу, сварить картошку или макароны. И это все. Питался он полуфабрикатами из ближайшего супермаркета.

Ну, что ж, он купит поваренную книгу и будет учиться готовить с нуля. Если строго следовать правилам, можно освоить все что угодно.

На самом деле, единственное, что его волновало по-настоящему, так это потеря двух-трех часов с утра. Драгоценных часов ничем не возмущаемой тишины, которые делают весь день. Привычку садиться за письменный стол сразу по пробуждении, не притрагиваясь к еде и даже иногда не умываясь, он воспринял от деда, который тоже всегда работал по утрам и говорил, что завтрак еще нужно заслужить.

Утром ДН был глух и нем, вслушиваясь лишь в сложную алгебраическую симфонию внутри себя. Он никогда не назначал встреч раньше полудня. Он мог бы даже уволиться, если бы его вдруг обязали ходить в институт к девяти.

Но теперь он с удивлением обнаружил, что ради Васи готов пожертвовать даже священным утром.

А Хельга подвела итог.

– Тебе в любом случае не отдадут Василису. В органах опеки скажут: ребенку нужна мать!

Да и вообще она была уверена, что в поединке разума и неизвестно откуда взявшихся чувств у ДН победит разум. Хельга считала своего партнера исключительно рациональным существом. Но она так же, как в свое время Митин дед, несколько ошибалась на его счет.

Дмитрий далеко не всегда руководствовался доводами разума. Даже порой сознательно отметал их. Только доверившись интуиции, он мог расслышать в многоголосом шуме чистые, как безупречно извлеченный музыкальный звук, математические фразы.

В случае с Василисой разум надо было просто лишить голоса. Все рациональные доводы свидетельствовали бы против ее удочерения. Поэтому он долго не раздумывал, где поставить запятую в предложении

Забрать, нельзя оставить.

Паша с Дашей просто не оставили ему выбора.

6

Слухи о рассеянности ученых мужей, в особенности математиков, ДН считал изрядным преувеличением, хотя и сам бывал свидетелем подобных выпадений из реальности. Однажды его аспиранта, только что ставшего отцом, спросили, кто у него родился, мальчик или девочка. Тот, пребывая мысленно в иных мирах, ответил: «девочка», а немного погодя, очнувшись, – «мальчик».

ДН бы точно не забыл, кто у него родился. В обычной жизни – за исключением часов, когда работал, – он был вполне вменяемым и при необходимости умел решать практические задачи очень быстро. Он выяснил, как сделать пожертвование, перевел круглую сумму на счет детдома и договорился с заведующей о встрече через неделю. Сразу поехать в Каменск он не мог, ему нужно было лететь в Москву на очередное академическое собрание.

… За стенами гигантских башен на Ленинском проспекте стояла летняя жара, а в зале веяли кондиционеры и было холодно, как в погребе или в подземном гараже. Для большинства собравшихся, строго соблюдавших дресс-код и облаченных в глухие пиджаки, там было вполне комфортно. ДН же, одетый по погоде, в легкие брюки и рубашку с коротким рукавом, промерз до костей.

Высокое собрание Брусянский безусловно уважал. Но в этот раз докладчики казались ему слишком многословными, а организационные вопросы – не стоящими очного обсуждения в эпоху он-лайн технологий. Протест вызывало даже само академическое здание, эта двуглавая громада, увенчанная грубо выполненной золотой короной, с хитросплетениями коридоров, лестниц, переходов внутри. Кто-то сказал, что в главных академических мозгах страны слишком много извилин. И в самом деле, блуждая по круговым коридорам, ДН никогда с первого раза не находил нужный кабинет, все время возвращаясь в одну и ту же точку, хотя отнюдь не страдал топографическим кретинизмом.

Но главное, в Москве его преследовали опасения, что Василису, пока он здесь, могут отдать в чужие руки.

Как будто его собственные руки были для нее родными.

Брусянский поменял билет, чтобы улететь на день раньше. Вернулся домой ночью и, едва придя в себя, утром поехал в Каменск.

Директриса приняла его в назначенное время. Она даже вспомнила, что он уже приезжал сюда вместе с молодыми людьми, собиравшимися удочерить Василису. ДН обратился к ней с двумя просьбами – не отдавать Васю никому другому, пока он проходит школу приемных родителей и оформляет документы, и позволить с ней видеться. В последнем ему было отказано сразу – закон один для всех. Он и не ожидал иного – должностные лица всегда ссылаются на необходимость неукоснительного соблюдения законов.