— Пожалуйте сюда, ваше императорское высочество! — Он указал мне на вторую из ряда «Волг» и даже «подобострастно» распахнул заднюю дверь, закрыл ее, а сам уселся на переднее сиденье.

Через несколько секунд с другой стороны в машину загрузился Прохор:

— Лешка, твою же бога душу мать, дай я тебя обниму, обормота!

«Телячьи нежности», впрочем, продолжались недолго.

— На, держи, — воспитатель «торжественно» вручил мне телефон, а машина тронулась с места.

— Спасибо, — кивнул я и обернулся назад, мысленно прощаясь с Бутыркой, и невольно вспомнил последние три дня нахождения в ней…

Моё «очухивание» в понедельник, после приснопамятного совместного визита бабули и Вани-колдуна, было крайне хреновым: голова раскалывалась и кружилась, тянуло блевать, а свое тело, вернее, его члены я ощутил не сразу. Во рту было сухо, губы потрескались, а язык напоминал наждачную бумагу, да и в глаза как песка насыпали! Сука этот Кузьмин, а не матрос!

Сработавшая чуйка просигнализировала о нахождения рядом постороннего человека, но попытка выйти в темп закончилась полным провалом.

— Лежи спокойно, царевич. — Я узнал противный голос Кузьмина. — Сейчас будет легче.

И действительно, по всему телу пробежала волна свежести. Не миновала она и голову — в ней прояснилось и посвежело. Длилось это ощущение недолго, но его хватило для первых признаков восторга в виде самой настоящей непроизвольной эрекции!

— А теперь спи, царевич. И хватит к болту своему ручонки похотливые тянуть, не хватало мне тут увидеть, как ты свою кукурузину чистишь…

И опять по телу пробежала волна теперь уже явного спокойствия, которая убрала всю свежесть и добавила расслабления, в голове поплыл сладкий туман, эрекция спала, и я провалился в объятия Морфея.

Следующее мое пробуждение, судя по отсутствию света, случилось поздно вечером или ночью. Кое-как привязав себя к «суровой» действительности заключенного Бутырки, я прислушался к организму, понял, что с ним более или менее все в порядке, поднялся с койки и решил размять затекшие члены. На отжиманиях дверь камеры открылась, а на пороге появился улыбающийся Кузьмин, которого я опять не видел.

— Вечер в хату, царевич! Как общее самочувствие? — поинтересовался он, закрыл дверь и встал напротив меня.

— Сносно, — напрягся я. — Чего хотел?

— Лекцию тебе прочитать. Но перед ней надо проверить, усвоил ли ты прошлый урок…

Сознание в очередной раз помутилось, меня выбросило в темп, но темной безальтернативной бездны перед глазами уже не мерещилось.

— А ты схватываешь все налету, царевич! — давление на сознание спало. — Отрадно работать с таким талантливым учеником.

— Ваня, ты достал меня со своим царевичем! — вызверился я. — Бесишь, бл@дь! Зови просто Алексеем.

— Хрен тебе, царевич, по всей морде! — Кузьмин преспокойно сел «на корты» рядом с умывальником. — Пока ты меня не превзойдешь в колдунской науке, позорное погоняло царевич останется за тобой. А обзывать тебя высочеством и обращаться к тебе по имени-отчеству меня заставляет только дворцовый этикет, там деваться некуда. А так ты для меня рядовой избалованный аристократический мальчик, гребаный бесполезный царевич, который хоть и нахватался из разных мест всякой ерунды и что-то даже умеет, но делает это крайне бездарно и глупо! — колдун презрительно сплюнул на пол.

— Ах ты тварь!.. — понесло меня.

Темп.

Атака. Я потянулся к его сознанию…

Но ничего сделать колдуну так и не успел…

И опять мрак гребаной бездны перед глазами…

— Подъем, царевич! Ресницы дергаются! К лекции готов? Я же тебя не сильно приложил, не прикидывайся трупом, не поможет, — вещал мне все тот же противный голос.

Усевшись на койке, я уставился на Ивана, так и продолжавшего сидеть «на кортах» рядом с умывальником. И как он оттуда сумел рассмотреть мои ресницы? Явно пиzдит, как дышит, тварь!

— Успокоился? — хмыкнул он. — Отлично, к моим атакам ты уже начал с грехом пополам приспосабливаться, что не может нас всех не радовать. А теперь, царевич, будет теоретическая часть, без которой не обойтись. Как ты чувствуешь свой доспех?

— Как вторую кожу, — буркнул я.

— А ментальный доспех? Я имею в виду ментальную защиту? — продолжал улыбаться Кузьмин. — В том смысле, который к ментальному доспеху предъявляют колдуны?

Чуть подумав, я честно ответил:

— У меня ее нет. Вернее, есть врожденная.

— Об этом и речь, царевич! — опять ухмыльнулся Кузьмин. — Поверь мне, везде правят балом игра воображения вместе с чуйкой, что в работе со стихиями, что в наших скромных колдунских делах. Просто представь, что тебя накрывает колокол, способный отразить все атаки ворогов! Просто представь!

Кузьмин сказал это с таким искренним воодушевлением, что я сразу же попытался накрыть себя подобным колоколом. Получилось не сразу, а с пятого или шестого раза.

— Вот-вот, царевич! — одобрительно сказал колдун. — Вижу, что у тебя уже начинает кое-что получаться. Как ощущения?