— Заткнись, не дыши и не шевелись, — прошептал ей на ухо. Он чувствовал, как девушка задрожала, испуганно вздохнула, а потом, возможно, произнесла молитву отчаяния.

— Я тебе сказал: не дыши. Притворись мёртвой.

Медведи редко убивают. Для тех, кто осмелится приблизиться к их детёнышам, они могут преподать урок (более или менее символичный). Но поняв, что у них нет причин чувствовать себя в опасности, эти животные не бесятся с необоснованной жестокостью. Оставалось узнать: насколько символичным будет урок.

Когда Дьюк почувствовал, как когти большого животного проникают в плоть на плече, он понял, что наказание будет показательным. Острая боль умоляла его горло о крике, но Харрисон прикусил язык, изо всех сил стараясь выглядеть трупом. Ещё один такой удар и он станет таким на самом деле.

Медведица пугающе прорычала; её рык был похож на сигнал к войне. Но второго удара не последовало, только этот мощный рык-предупреждение, а затем раздался звонкий и невинный зов медвежонка, который удалялся.

— Не двигайся пока, — ещё раз сказал Харрисон, — мы должны быть уверены, что они ушли.

Возможно, прошло несколько минут, а возможно отрезок бесконечности.

Они так и продолжали лежать: под проливным дождём, пока остатки дневного света перемешивались с сумерками. Потом неожиданно Харрисон приглушённо вскрикнул и пошевелился. Он вставал мучительно и тягостно, плечо болело безумно, и на мгновение мужчина испугался, что потеряет сознание, словно девочка, пошатывающаяся при виде капли крови. Харрисон поднимался на ноги, поддерживая себя здоровой рукой с терпением Сизифа.

Леонора тоже пошевелилась и медленно поднялась. В сумерках Харрисону показалось, что силуэт девушки пошатывается.

— Нам нужно немедленно отсюда уходить, — произнёс Дьюк и наклонился за ружьём.

Этот простой жест вырвал у него хриплый стон и яростное проклятье. Тут Леонора не могла не заметить болтающиеся куски ткани на разорванной куртке и кровь, которая стекала поблёскивая, подобно жидкому рубину. Девушка приблизилась с намерением поддержать, но Дьюк её остановил раздражённым жестом.

— Я справлюсь сам! Держи фонарь и освещай хорошо дорогу. Не хватало только свалиться в реку.

Идти было нелегко: с раной, надвигающейся ночью, страхом, что медведица вернётся и необходимостью держать ружьё наготове, чтобы не повторить ошибку и вновь не оказаться неподготовленным напротив новой опасности. И прежде всего было нелегко сдержаться и не придушить эту идиотку.

Время от времени, когда Лео не оборачивалась поинтересоваться, как он себя чувствует тоном, выражающим глубокие опасения, почти истерическим, Харрисон слышал её задыхающееся дыхание.

— Нет, я не в порядке! — потеряв терпение, ответил Харрисон. — А сейчас заткнись, и может осветишь дорогу не дёргая луч света? Если не сможешь удержать руку от дрожи, ты вызовешь у меня грёбаную морскую болезнь!

Леонора притихла на время, но её рваное дыхание издавало больше шума, чем крик.

— Прости, — прошептала Леонора в какой-то момент, — мне очень жаль.

— Ограничься быть полезной. С жалостью загнёмся оба.

— Ты искал меня?

— Нет, я то и дело гуляю и предлагаю медведям порвать мне спину.

— Я повела себя безрассудно. Думала медвежонок один.

— Типичные рассуждения слабоумного ньюйоркца, кто никогда не видел даже документальных фильмов National Geographic.

— Если бы ты не вёл себя как мудак, я бы не ушла разозлившись, и лучше всё обдумала.

— Объясни, это твой способ поблагодарить за спасённую жизнь?

Леонора вновь притихла. Потом, когда они практически дошли до хижины Майи, произнесла шёпотом:

— Спасибо. Ты мог упасть на землю и проигнорировать меня. Но ты меня защитил. Думаю, я твой должник.

Майя зашивала плечо Дьюка с хладнокровностью хирурга. Харрисон реагировал с такой же невозмутимостью.

Несмотря на то, что боль была похожа на удары раскалённой саблей, он не проронил ни единого звука, глубокое страдание отражалось лишь в выражении лица мужчины.

На протяжении всей процедуры сильно расстроенная Леонора кружила вокруг Харрисона и выглядела бледнее, чем он. Она казалась отчаянной бабочкой: металась вперёд-назад, с почти детским испугом заламывала пальцы и осматривала его разорванную кожу, как будто Харрисон это невинное создание, которого ранил сумасшедший.