Он принял решение ненавидеть Лео за то, что поставила его в такое положение и начал испытывать конфликт с чем-то совершенно неожиданным, чем-то похожим на сопереживание, как дань её мучениям.

«Отлично, хочу отправиться в постель, я рисковал закончить как бык на арене, спасая её задницу, и теперь мне её жаль. Каким будет следующий шаг? Отрезать свои причиндалы и завязать вокруг них розовый бант?»

— Ты бы успокоилась, — неожиданно сказал Харрисон перед очередной вспышкой отдышки, типичной для тех, кто собирается умереть от инфаркта. — Ты продолжаешь провоцировать у меня морскую болезнь. Кажешься грёбаным волчком.

Леонора остановилась, но не потому, что перестала волноваться.

— Это моя вина, — прошептала она. Пальцы на её руках продолжали конвульсивный танец. — Я была идиоткой. Ты мог умереть. Я не могу… не могу дышать при мысли, что… ты мог умереть.

— Какая трагедия, — пробубнил Харрисон. — Майя, сделай мне одолжение, заставь её замолчать и не двигаться, дай ей какую-нибудь дурь, или я успокою её своим способом.

— Замолчи и не двигайся сам, — отреагировала пожилая женщина, намереваясь наложить последний шов. — Скажи спасибо, что у меня полный арсенал медикаментов и медицинских материалов. По правде говоря, в твоём случае необходим настоящий хирург. Медведица хотела только предупредить тебя, рана глубокая, но не опасная, правда рубец останется некрасивый.

— Какая трагедия, — повторил Харрисон. — У меня уже есть с полдюжины шрамов.

— Очень плохой рубец? — вмешалась Леонора и подошла поближе к пугающей вышивке по коже.

— Аккуратным не будет, — прокомментировала Майя. — По-моему, тебе понадобится пластическая операция.

— Да как же, жду не дождусь! — едким тоном воскликнул Дьюк.

Майя наложила на голый торс мужчины очень длинную повязку. — Ты должен будешь принимать антибиотики минимум дней десять. Как думаешь, не забудешь?

— Кто его знает, — ответил Харрисон, наморщившись. Двигать правой рукой было практически невозможно. Он поднялся со стула и прожевал мучительный стон. — Думаю, немного дури нужно и мне, у тебя ничего нет?

— У меня есть травка.

— Отлично, забей для меня косяк.

Пока Майя покорно приступила к занятию наркодилера, Леонора не переставала разглядывать Харрисона.

— Окей, а сейчас хватит, малявка, — отругал её Харрисон. — Тебе жаль, ты расстроена, ошарашена, но если не прекратишь меня рассматривать, я тебе продемонстрирую, что ещё обладаю силой придушить тебя.

— Эта рана должна быть у меня, — прошептала Лео, не слушая.

— Если ревнуешь и хочешь себе похожую, то просто иди и снова пристань к медвежонку.

— Я его увидела там, в одиночестве и дала фрукты, которые взяла с собой. Одно яблоко, лишь одно дурацкое яблоко. Подумала, что он потерялся. Я уже собиралась вернуться назад. Река была слишком полноводной, и сразу стало понятно, что мне не перебраться, но потом я увидела этот пушистый комок и… не подумала, что медведица рядом с ним. Я… не привыкла к тому, что мать заботится о своих детях.

Майя взглянула на девушку недоверчиво, когда передавала Харрисону заслуженную сигарету.

— Почему нет, милая? — спросила она Лео необычно нежным тоном.

Леонора покачала головой, было заметно, что девушка ещё находится в состоянии шока.

— Нет. Моя мать если б могла, бросила меня на горе Тайгет.

— Гора Тайгет? — спросила Майя, не понимая.

Леонора устало кивнула.

— Легенда гласит, что спартанцы бросали туда детей, деформированных или неполноценных по их стандартам. Моя мать поступила бы таким образом. Много раз представляла, как она бросает меня в кусты.

— Как страшно! Я не верю… никакая мать никогда не сможет!

— Моя да. Конечно, она не полезла бы на вершину горы, слишком утомительно! А трудности портят причёску и маникюр. Быть может, поручила бы меня одному из своих рабов, дав указания разместить на хорошо видном для хищников месте. Никогда не знаешь, вдруг кто-то принесёт меня обратно.

— Ты преувеличиваешь, девочка. Конечно, ты сгущаешь краски.

— Просто ты её не знаешь. Мать никогда не была любящей женщиной. Комплимент, который она чаще всего мне делала с детства, это сравнение с жабой. И потом, жабы милые, по крайней мере, мне они нравятся. Во всяком случае, я просто хотела сказать… я не подумала, что медведь может быть таким заботливым и любящим родителем и недооценила проблему.

Майя подошла к Леоноре со стаканом воды.

— Выпей, девочка, ты до сих пор в шоке от случившегося. Сядь на этот стул и сделай глубокий вдох. Ничего страшного не случилось. Дыши. И ты отнюдь не некрасивая, а прекрасное создание. Харрисон, это правда, что она совсем не дурнушка? — пожилая женщина бросила на него решительный взгляд, содержащий императивное распоряжение ей потворствовать.

Из-за завесы дыма, Харрисон произнёс резким тоном:

— Да ты вообще не уродлива.

«И это даже не ложь, грёбаная жизнь».