– Я отвечаю перед королем и за вас, и за них, государыня. Следуйте за мной. Затем он повернулся к г-же де Ламбаль, которая месяц назад вернулась из Англии, а три дня назад приехала из Вернона, и к остальным дамам королевы и сказал им:

– Следуйте за королевой. Этими дамами были принцесса Тарентская, принцесса де ла Тремуйль, г-жи де Турзель, де Мако и де Ларош-Эмон. Жильбер был знаком с расположением дворца. Он искал большой зал, где толпа могла бы видеть и слышать королеву; там нужно будет создать некую преграду, за которой он поместит королеву с детьми и придворных дам, а сам встанет перед ними. Первым делом он подумал про Зал совета. К счастью, пока еще он был пуст. Жильбер буквально втолкнул королеву, обоих детей и принцессу де Ламбаль в оконную нишу. Каждая минута была на счету, и у него просто не было времени что-либо объяснять: в дверь уже колотили. Затем он подтащил к окну тяжелый стол, за которым заседали министры. Итак, преграда была найдена. Принцесса Мария Терезия Шарлотта стояла на столе рядом с сидящим братом. Мария Антуанетта встала позади них: невинность охраняла непопулярность. Королева хотела встать перед детьми, но Жильбер закричал ей голосом генерала, завершающего решающий маневр:

– Не двигайтесь! Оставайтесь там, где стоите! Дверь уже почти высаживали, и Жильбер, слышавший в коридоре голоса женщин, открыл задвижку и крикнул:

– Входите, гражданки! Королева с детьми ждет вас! Дверь распахнулась, и людской поток ворвался в нее, словно в проран разрушенной плотины.

– Где она, эта Австриячка? Где эта госпожа Вето?
– ревела толпа в полтысячи глоток. Миг был ужасный. Жильбер понимал, что в такой решающий миг всякая власть ускользает из рук людей и оказывается в руках Божиих.

– Государыня, главное, сохраняйте спокойствие, - бросил он королеве, - и, сами понимаете, надо проявить доброту. Какая-то девушка с растрепанными волосами, бледная от гнева, а может быть, от недоедания, вырвалась вперед и, размахивая саблей, кричала:

– Где эта Австриячка? Я прикончу ее собственной рукой! Жильбер взял ее под локоть, подвел к королеве и сказал:

– Вот она. И тут прозвучал ласковый голос королевы:

– Дитя мое, я чем-то лично вас обидела?

– Нет, государыня, - ответила жительница предместья, пораженная мягкостью и величественностью Марии Антуанетты.

– Тогда за что же вы хотите меня убить?

– Мне сказали, что вы предаете нацию, - пролепетала сбитая с толку девушка и опустила острие сабли на паркет.

– Вас ввели в заблуждение. Я вышла замуж за короля Франции, я - мать дофина, вот он перед вами. Я - француженка, никогда больше не увижу страну, где родилась, и могу быть счастлива или несчастлива только во Франции. Увы, я счастлива лишь тогда, когда вы меня любите. И королева тяжело вздохнула. Девушка выпустила из рук саблю и расплакалась.

– Я не знала вас, государыня!
– всхлипывала она.
– Простите меня! Я вижу, как вы добры!

– Продолжайте в том же духе, государыня, - шепнул королеве Жильбер, - и вы не только будете спасены, но через четверть часа все эти люди будут валяться у вас в ногах. Затем, доверив королеву нескольким национальным гвардейцам, прибежавшим на помощь, и военному министру Лажару, вошедшему вместе с толпой, Жильбер поспешил взглянуть, как обстоят дела у короля. А там разыгралась почти такая же сцена. Людовик XVI побежал на шум; когда он вступил в зал Эй-де-Б?ф, дверные панели трещали под ударами, в них торчали острия штыков, наконечники пик, лезвия топоров.

– Откройте!
– закричал король.
– Откройте!

– Граждане, не надо выламывать дверь!
– громко прокричал г-н д'Эрвильи.
– Король приказал открыть ее. Он тотчас же отодвинул засов, повернул ключ, и полуразбитая дверь заскрипела, поворачиваясь на петлях. Г-н Аклок и герцог де Муши успели втолкнуть короля в нишу окна, а несколько оказавшихся тут гренадеров торопливо перевернули скамьи и нагромоздили их перед королем. Видя, как толпа с воплями, проклятьями, ревом врывается в зал, король невольно воскликнул:

– Ко мне, господа! Четверо гренадеров выхватили сабли и встали по бокам от него.

– Сабли в ножны, господа!
– приказал король.
– Будьте просто рядом со мной, ничего больше я от вас не требую. Еще немного, и было бы уже поздно. Блеск обнаженных сабель мог бы спровоцировать толпу неизвестно на что. Человек в лохмотьях, с обнаженными руками бросился с пеной на губах к королю.

– Получай, Вето!
– крикнул он и попытался нанести ему удар привязанным к палке ножом. Один из гренадеров, не успевший вложить саблю в ножны, перерубил палку. И тут король с полным самообладанием удержал гренадера и сказал ему:

– Не беспокойтесь, сударь! Чего мне бояться среди своего народа? И, сделав шаг вперед, Людовик XVI с величием, казалось, не свойственным ему, и мужеством, какого никто от него не ожидал, подставил грудь направленному в него оружию.

– Тихо!
– раздался среди чудовищного шума зычный голос.
– Я хочу говорить! А шум стоял такой, что, пожалуй, выстрели тут из пушки, никто бы и не услышал, но тем не менее, едва прозвучал этот голос, воцарилась тишина. То был голос мясника Лежандра. Он почти вплотную подошел к королю. Люди полукругом встали вокруг него. И вдруг в первом ряду за спиной страшного подручного Дантона король увидел бледное, но спокойное лицо доктора Жильбера. Людовик XVI взглядом спросил его: "Сударь, что с королевой!" Жильбер улыбкой заверил: "Она в безопасности, государь." Король чуть заметным кивком поблагодарил доктора.