Шрифт:
Он ему все выложил. Историю с Пашей.
– Что-то надо делать! – заторопился, выслушав, старик. – Понимаешь, – натягивал кирзовые сапоги, – он не злодей, администратор. Он просто знает, что укротителю зверей Тамбовскому каждый день надо кормить зверей. Колючку, к сожалению, тигры не едят… Ладно, идем, – толкнул фанерную дверцу будки. – Есть человек, который, возможно, сумеет нам помочь…
Опять они пробирались натыкаясь в потемкам на ящики и какие-то предметы по брезентовым закоулкам циркового городка. Где-то рядом играла музыка, в цирке началось вечернее представление. Лабиринт закончился, они очутились в знакомом дворике с сухой тутовиной, и он неожиданно увидал Пашку. Верблюд лежал привязанный веревкой к деревянной ограде, смотрел на луну.
– Вон он, смотрите… – прошептал.
– Идем, идем! – торопил его старик. – У нас мало времени.
Они остановились перед фанерным сарайчиком со светящимся окном, Иосиф Борисович постучал, толкнул не дождавшись дверцу.
– Входи, – пригласил.
Он шагнул через порог, обмер…
Загораживая спиной тесное пространство сарайчика передо ним стоял не похожий на себя Харитонюк с голым черепом, держал индейские волосы в руке.
– Знакомься, Харитоша, – старик держал его за плечи. – Валя. Старый мой приятель. Переплыли когда-то вместе Каспийское море. Помоги нам, пожалуйста, дружок!
Старик стал рассказывать Харитонюку про Пашу Академика, тот слушал вертя на пальце косматую шевелюру, улыбался зубастой улыбкой, стал неожиданно смеяться тоненьким голоском:
– Пацан ты, пацан! – тормошил его каменными ручищами. – Мировой вы народец! Кошек мучаете, верблюдов жалеете…
– Поговорить бы тебе с администратором, Харитоша, – сказал старик. – Ты человек авторитетный, тебя в цирке уважают.
– Ох, не вовремя ты, дуся… – Харитонюк натягивал на череп индейские волосы, мурлыкал, глядясь в зеркало, строил на лице знакомые страшные рожи. – Не вовремя… – Достал с тумбочки черный карандаш, провел между бровей жирную черту, произнес не оборачиваясь:
– Выйди-ка наружу, хлопчик…
За фанерной стеной ему было слышно каждое их слово.
Х а р и т о н ю к: «Дуся, откроем ему ворота. Пусть забирают своего одра».
С т а р и к: «Ты советуешь украсть верблюда, Харитоша? Я тебя правильно понял?»
X а р и т о н юк: «Да кому он нужен! Зубы тиграм только ломать… Пусть забирают, раз такое дело. Возьмем грех на душу. Потом что-нибудь придумаем».
С т а р и к: «Харитоша, спасибо, родной! Я сам об этом подумал, да как-то, знаешь»…
Х а р и т о н ю к: «И чудненько, договорились. Ты не волнуйся, я сам это дело улажу. Извини, мне уже на ковер».
Они вышли из сарайчика. У него ужасно колотилось сердце. Харитонюк спросил, доведет ли он верблюда один, он судорожно глотнул в ответ. Втроем они добрались до загончика, Харитонюк открыл калитку в соседний двор, громыхнул засовом на глухих воротах.
– Ну, – сказал, – доктор Айболит. Давай! Спрячь его где-нибудь на недельку. Мы, дай бог, к тому времени укатим…
–Торопись, Валя! – волновался старик. – Торопись, мальчик!
Он потянул верблюда за веревку, тот поднялся, пошел за ним звеня бубенчиком. Этот бубенчик гремел на весь цирковой городок, ему стало страшно. Увидел себя со стороны: ночью, на задворках цирка, с ворованным верблюдом. «Куда я его веду, – подумал? Его же нигде не спрячешь, он в любом месте будет виден в глиняной одноэтажной Бухаре»!
И такая тоска разлилась в душе. «Почему, – спрашивал себя, – я такой несчастный? Сколько на меня навалилось за эти дни! за что? Страдаю тут, – думал, – а другие в стороне!»
Пашка стоял рядом, терся мягким ухом о плечо. Бубенчик на верблюжьей шее тренькал по мозгам. Он развязывал торопясь неподатливый ошейник.
«Гнать Пашку в степь, – решил, – подальше от города! Известно же: верблюды целый месяц могут продержаться без воды. А жратвы в степи навалом!»
Размахнулся, стал хлестать Пашку ошейником по ногам. Верблюд пятился, отворачивал башку, обиженно ревел. Он лупил его куда попало, ненавидел в эти минуты, кричал, не помня себя:
– Иди, гад! Иди же! Иди!
Пашка нехотя затрусил рысцой в сторону базара. Он бежал следом, кидал в него ошметками грязи, они миновали базарную площадь, стены Арка, добежали до Рометанских ворот… Споткнувшись о кочку он упал. Стоял на коленях тяжело дыша, видел: верблюд уходил через створки ворот в посеребренную луной темноту, свободный, как о тогда думал…
Ничего он не спасся. Потому что был не натуральный, а домашний верблюд. Зря радовался.
В городе на каждом углу говорили: какой ужас, верблюда из цирка украли! Вот вам, говорили, бухарские воры, чего хотите из-под носа упрут!