— Почему ты не взял «лендровер»? — спросил Антон.

— У него в последнюю минуту отвалилось колесо, и масса Гарус разрешил мне взять эту машину.

— Хорошенькое начало.

Изображая услужливого шофёра, Хакобо открыл заднюю дверцу, впуская Килиана и Мануэля.

— Эта роскошь — только для начальства, — пояснил он.

Остальные благодарно улыбнулись и устроились на сиденьях из светлой кожи.

— Папа, вы тоже садитесь назад, — распорядился Хакобо. — Хосе сядет впереди. Я поведу.

Хосе и Антон переглянулись.

— Даже не знаю, что по этому поводу скажет Гарус... — усомнился Антон.

— Ладно, поехали, — заявил Хакобо. — Не обязательно ему сообщать. В конце концов, когда мне ещё повезёт вести такую машину?

Хосе пожал плечами и направился к задней дверце машины.

Сидя между отцом и Мануэлем, Килиан имел возможность как следует рассмотреть Хосе. Он заметил, что его связывают с Антоном самые тёплые, даже дружеские отношения. Да и немудрено: они ведь столько времени знают друг друга! Очевидно, Хосе был на несколько лет моложе его отца. Хосе был из народа буби, к которому принадлежала большая часть островитян, и работал бригадиром сушильщиков, что было довольно странно, поскольку эту должность обычно занимали белые. Более тяжёлую работу выполняли нигерийцы-брасерос, которые, по большей части, были уроженцами нигерийского города Калабар.

Антон рассказывал, что, когда приехал сюда в первый раз, Хосе приставили к нему как боя — так здесь называли молодых слуг, которые стирали белым одежду и убирали их жилища. У каждого белого был свой бой — так что Килиану тоже кого-нибудь дадут — а семейные пары могли иметь и больше, чтобы нянчить детей.

Через много лет Антон сумел убедить управляющего плантацией, что Хосе трудолюбив и хорошо понимает брасерос, а значит, может присматривать за работой в сушильнях, самой важной частью в производстве какао. Со временем сеньор Гарус вынужден был признать, что не все буби или другие коренные жители острова ленивы, как полагали колонизаторы.

Они ехали по прямым и симметричным улицам Санта-Исабель с похожими белыми зданиями. Оставили позади пешеходов в кричащих нарядах, придающих городу веселый, летний и кокетливый вид, и оказались на пыльной дороге, по обочинам которой росли молодые деревья, что со временем превратятся в пышные и густые рощи какао-деревьев.

— Скоро все сами увидите, масса, — сказал Хосе, глядя в зеркало заднего вида. — На равнине здесь сплошь какао и пальмы. На склонах горы, в пятистах метрах над уровнем моря — посадки кофе. А ещё выше — бананы и абака.

Килиан кивал в ответ на объяснения Хосе, а тот явно был рад снова описать маршрут, как, вероятно, уже делал когда-то, сначала с Антоном, потом с Хакобо. Те в это время молча созерцали пейзаж, открыв окна, чтобы впустить немного воздуха и освежиться, хотя это было непросто.

Они проехали пять или шесть километров, когда Мануэль указал Килиану вперёд, через лобовое стекло.

Килиан посмотрел — и восхищённо ахнул. Несколько секунд ему казалось, что из-за усталости и тревог последних недель он сошёл с ума, и теперь у него начались видения. Прямо перед ними огромный дорожный знак возвещал, что они въезжают... в Сарагосу! Но Килиан тут же сообразил, что это всего лишь название ближайшей к плантации деревушки.

— Это дерево посадил предок нынешних владельцев Сампаки, — пояснил Антон, когда они проезжали мимо дерева высотой метров двадцать перед одним из зданий. — Его звали дон Мариано Моро.

Килиан, знавший эту историю, кивнул, все ещё не веря, что видит своими глазами то, о чем столько слышал.

— Да, Килиан, он родился неподалёку от Пасолобино. И вон ту церковь построил тоже он.

Мануэль прикинул в уме. Это было больше пятидесяти лет назад.

— Вы были с ним знакомы? — спросил он.

— Нет, не был. Когда я впервые сюда приехал, он уже умер от какой-то тропической болезни. Но многие ещё помнили, какой это был работящий, честный и разумный человек.

— Как и все горцы, — заявил Хакобо, повернувшись к Мануэлю.

Тот скептически поднял брови.

— А кто унаследовал плантацию? Его сыновья?

— Нет, — ответил Антон. — У него не было детей. Дело продолжили его племянники, и плантация до сих пор находится в руках этой семьи. Той самой, что оформила в Сарагосе документы для тебя и Килиана; то есть, я хочу сказать, те люди — тоже потомки дона Мариано. Но пожелал приехать сюда и лично заняться плантацией только один из них — Лоренсо Гарус, управляющий и владелец.

Деревушка, застроенная небольшими бараками, оказалась такой маленькой, что они за считанные секунды добрались до поста Территориальной гвардии. Хакобо остановил машину возле двух постовых с винтовками в руках, которые тут же разбудили третьего, рослого и здоровенного, по имени Максимиано. Тот с угрюмым видом направился к машине, пока остальные любезно приветствовали новых белых и благодарили Хосе за последнюю поставку. Килиану совсем не понравилась изрытая оспой физиономия Максимиано. Тот ничего не сказал, лишь наклонился, чтобы вытащить из машины один ящик, и ушёл.