Антон изобразил подобие слабой улыбки. Затем повернулся и позвал Хосе.

— Ты знаешь, что мне сейчас сказал Килиан? То же самое, что сказали вы с Хакобо. Вы все сговорились, что ли?

Хосе широко открыл глаза, изображая святую невинность.

— Антон. — Когда не было посторонних, Хосе, на правах старого друга, мог позволить себе обращаться к нему по имени, без почтительного «масса». — Я не знаю, о чем вы говорите.

— Прекрасно знаешь, старый жулик! Я вижу, тебе не терпится избавиться от меня? Вы все втроём решили меня отсюда выжить?

— Это для вашей же пользы, — настаивал Килиан.

— Ваши сыновья правы, — вмешался Хосе. — Работа здесь трудная. Не знаю, каким будет новый урожай. Думаю, тамошние врачи вам лучше помогут.

— От врачей, Хосе, чем дальше, тем лучше, — убеждённо заявил Антон. — Они одно лечат, другое — калечат.

Килиан уже открыл рот, чтобы возразить, но Антон остановил его предостерегающим жестом.

— Подожди, сынок. Я уже говорил с Гарусом. Мы договорились, что я поеду домой осенью, после сбора урожая, и останусь там до Рождества. Я не хотел вам говорить, потому что не был уверен. Потом я снова вернусь сюда и буду работать в конторе.

Килиану казалось более разумным, если бы отец окончательно распростился с колонией, но он не стал настаивать. Хотя, возможно, в Испании он и сам передумает. Человека, привыкшего к физическому труду, вряд ли удовлетворит работа «массы-клак», как здешние рабочие называли клерков, или конторских служащих, хотя нередко так называли вообще всех белых служащих на плантации, потому что они умели читать и писать. Так или иначе, его отец был человеком упрямым и консервативным, и Килиан знал, что он все равно поступит по-своему, как бы остальные ни настаивали.

— Вы меня успокоили, — сказал Килиан. — Но до осени ещё так долго!

— Когда сушилки работают во всю мощь, даже не замечаешь, как летит время. Оглянуться не успеем, как уже будем слушать рождественские гимны. Правда, Хосе?

— Ясное дело!

— Сколько же тонн какао отправим мы с тобой за границу в этом году!

Глаза его друга сияли. Килиан любил слушать рассказы Антона и Хосе о былых временах, в которых они словно возвращались в начало века. Он даже представить не мог, что Санта-Исабель была когда-то крошечной деревушкой в несколько бамбуковых хижин, мало чем отличавшихся от негритянских; не мог он представить и немощёных улочек вместо асфальта; и туземную аристократию, пьющую чай в пять часов на английский манер и слушающую по утрам католическую мессу, а по вечерам — протестантскую, ярчайший пример толерантности. Хосе смеялся, показывая ослепительные зубы и раздувая широкие ноздри над лиловыми губами, вспоминал сцены из своего детства, когда ровесники его отца потели в костюмах и стоячих воротниках под горло, не желая вдарить в грязь лицом перед дамами в элегантных туалетах и парижских шляпках.

— А вы знаете, масса Килиан, что, когда я родился, в Санта-Исабель не было ни одной белой женщины?

— Как такое может быть? — воскликнул Килиан.

— Было несколько в Басиле: приехали вместе с мужьями-колонистами. Жизнь здесь была трудная. Но вот в городе не было ни одной.

— А когда на Фернандо-По приходил корабль компании «Трансмедитеррания»? — перебил Антон. — Он прибывал каждые три месяца, сынок. Тогда закрывались все лавки! Все бежали в порт, чтобы поскорее узнать новости из Испании...

— А вы знаете, масса Килиан, когда я был маленьким, белым приходилось каждые два года возвращаться в Испанию лечиться от тропических хворей? Если они не возвращались, то очень скоро умирали. Редко кто выдерживал здесь долго. Сейчас-то все иначе.

— Да, Хосе, — вздохнул Антон. — Сколько мы с тобой повидали, а? А ведь мы ещё не такие старые. Но как же здесь все изменилось с тех пор, когда я приехал сюда с Марианой!

— Да, как же здесь все изменилось, Антон! — добавил Хосе, печально качая головой. — Как же здесь все изменилось!

В субботу Килиан надел свежий костюм, который Симон его тщательно вычистил и отгладил. Повязал галстук, зачесал волосы назад, смазав их гелем, и посмотрел на себя в зеркало. Он с трудом узнал сам себя: из зеркала на него смотрел настоящий щёголь из кино! В Пасолобино ему некуда было так наряжаться. Дома он мог себе позволить надеть этот тёмный костюм лишь по случаю очень большого праздника — такого, как свадьба какой-нибудь кузины.

Ровно в семь Матео, Хакобо, Марсиаль, Килиан и Мануэль, одетые должным образом, отправились на вечеринку.

По дороге Килиан решил поддеть брата.

— Ты, помнится, говорил, что суббота — это святое. Надеюсь, сегодня ты воздержишься о своих визитов к Аните Гуау?

— Анита никуда не денется, — ответил Хакобо — А вот в казино не каждый день удаётся попасть. А кроме того, если там все же будет кисло, мы в любую минуту можем отвалить в другое место. В любом случае, этим ньянга-ньянга мы точно сумеем вскружить головы.

Остальные встретили это замечание дружным смехом, к которому присоединился и Килиан, когда узнал, что забавное выражение «ньянга-ньянга» означает элегантных барышень.