Дом. Кровать. Сад. Все вокруг окутывало меня его присутствием. Я не могла с этим справиться.

Но даже когда я, наконец, уехала, когда мы с Роуз поселились в отеле, я все еще тянула воспоминания о Коуле в нашу жизнь. Моя одежда пахла так же, как и он. «Спортивная нация» не переставала говорить о нем.

Я мечтала о нем. Я же его ненавидела.

Я смотрела на свой телефон, ожидая его звонка.

Но он этого не сделал.

Я знала, что он этого не сделает.

Когда же оно должно было перестать болеть? Когда я смогу прожить хотя бы пять минут, не думая о нем, не беспокоясь и не сердясь на него?

Все говорили о разбитых сердцах, как будто они разбились однажды и были потеряны. Но это была неправда. С каждым днем разлука с ним только еще больше раскалывала меня. Осколки стали меньше, превратившись в пыль. Не так уж много осталось времени, чтобы исцелиться. Возможно, эти раны были слишком глубоки.

Я не должна была смотреть игру, но я думаю, что хотела бы знать, насколько это все еще ранит.

Так оно и было.

Роуз следовало бы поспать до начала игры, но я не возражала против ее компании. Было бы здорово провести девичник, только мы с ней разделим заказ куриных наггетсов из фастфуда.

Наблюдая за игрой.

Притворяясь, что забочусь о ком угодно и о чем угодно, но только не о человеке в черном свитере номер девяносто два.

Предматчевая разминка была в самом разгаре, и дикторы позаботились о том, чтобы получить крупный план Коула Хоторна, разминающегося на поле в своей новой форме Айронфилда.

Его волосы были завязаны сзади, но он носил их свободно до игры. Дикий. Он сказал, что это пугает его противников, и я ему поверила. Его нос, наконец, зажил, несмотря на некоторую кривизну. Это его вполне устраивало.

Он выглядел свирепым, сосредоточенным. Но что-то было не так. Камера отключилась как раз в тот момент, когда квотербек Джек Карсон закончил разминку, крича своим игрокам. Подбадривая их. Раззадоривая их.

И Коул ответил: перед началом игры они похлопали друг друга по плечам и обменялись рукопожатиями.

Зверь и создатель проблем?

Они были... друзьями?

У меня отвисла челюсть, но я не успела ее закрыть. Роуз сунула мне в рот кусочек ранее пережеванного куриного наггетса.

По крайней мере, я надеялась, что это был куриный наггетс.

Я выплюнула его и отхлебнула содовой, уставившись в телевизор, хотя они уже давно отошли в сторону.

Она бросила кролика рядом со мной.

– Кул!

Возможно ли, чтобы Коул выглядел... счастливым? Дело было не только в том, что он был взволнован. Ему не терпелось начать игру.

– Кул!

– Безрассудный, фрикаделька. Абсолютно крутой.

– Мамамама.

Я должна была выключить игру. Я не должна была смотреть.

Вид Коула причинил мне такую боль, какую я и представить себе не могла.

Но разлука с ним разрушила меня еще больше.

Я позволила себе одну ночь слабости. Я свернулась калачиком на кровати, Роуз рядом со мной, и мы вместе смотрели игру.

Коул не играл в первой четверти, но я и не ожидала, что он вообще будет играть. Эта игра была важным матчем в середине сезона. Коул был одарен, но мог ли он, действительно, изучить всю защиту «Рэйветсов» за две недели?

Мне никогда не следовало сомневаться в нем.

Он вышел на поле во второй четверти, выстроившись в очередь для нападения. Мяч отскочил, и он сорвался с линии, перескочив через линию атаки. Он вывернулся из захвата и нырнул через защитника «Циклонов». Мяч выскочил наружу, и он со сверхчеловеческой скоростью перескочил через мешанину.

Я закричала, вскочив с кровати и чуть не сбросив свою малышку на пол. Я волновалась вместе с Айронфилдской толпой. Роуз любила это волнение. Она подпрыгнула вместе со мной.

– Кул! – она хлопнула в ладоши. – Кул!

– Я знаю, Роуз! Это была классная игра!

Мой ребенок посмотрел на меня, как на идиотку. А может, так оно и было.

– Кул!

Я плюхнулась на кровать и уставилась на нее. Она пошевелилась под моим вниманием, но эта хитрая улыбка сказала мне все, что мне нужно было знать.

Я попыталась заговорить, но слова прозвучали как шепот.

– Классно? – спросила я ее.

– Кул.

Мое сердце однажды разбилось, и Роуз собрала осколки вместе, чтобы снова разбить его. Она болтала всю неделю, повторяя это слово снова и снова. Слезы защипали мне глаза.