Но она заметила, что и сейчас Грапар резко дёрнул щекой и отвернулся.

— Хорошо, — сказал он сухо. — Сопротивлению некоторое время назад стало известно, что принц выжил и его держат под очень надёжной охраной в Кабрийском округе в местечке под названием Сакта-Кей. Огромный особняк, окружённый каменной стеной с воротами, запирающимися на крепкий засов. Сакта-Кей находится недалеко от того места, где произошло убийство Инерры. Это целый гарнизон, который живёт там без малого три года. Куча гвардейцев и два мага. У некоторых есть семьи, и членам этих семей, так же, как и самим охранникам, запрещается покидать Сакта-Кей. Если им нужно выйти за ворота, время входа и выхода отмечается в специальном журнале, а появляться вне территории особняка можно только в гражданской одежде. Там всё очень строго. За неисполнение правил могут запереть на несколько дней в специальную камеру или даже посадить в карцер. Для всех это место — закрытая лаборатория, где занимаются разведением очень ценных культур, которые, тем не менее, могут представлять опасность для здоровья. Тёмный народ маленького городка по соседству сторонится этих людей — мало ли, заразные. В общем, очень удобно. Одного только не учли Эрестовы приспешники — детей.

— А там есть дети? — удивилась Элья.

— Ты невнимательно слушаешь. Я же сказал: у некоторых есть семьи. А семьи — это во многих случаях означает «ещё и дети». До шести лет дети мало понимают, что происходит, а потом их нужно отдавать в школу. С некоторыми уезжают и их матери… Впрочем, не о матерях речь — они под страхом смертной казни не могут рассказывать об особняке в Сакта-Кей. Дети тоже не должны ничего рассказывать… но если по секрету своему лучшему другу (только никому-никому!), то рассказать, конечно, можно. Так они считают. А у друга есть родители. И он им, допустим, говорит: «Представляешь, Киким жил в секретной лаборатории! С ним там жил человек, который часто ходил в богатой одежде, а на руке носил кольцо с синим камнем… Этот человек ещё собачку нарисовал на трёх ногах и подарил рисунок Кикиму…». И представь себе, попались такие родители, которые были в курсе, что у принца, когда он был маленьким, имелась собачка. Которая лишилась одной из ног, ещё в детстве — но он всё равно очень её любил. А то, что сапфир — фамильный камень королевского дома, известно всем… Дальше была сложная проверка, но теперь нам известно точно, что в Сакта-Кей скрывается его высочество, живой и невредимый. И он тоже знает о нас.

— Очень интересно… — произнёс Лэрге и усмехнулся. — Такой козырь в рукаве утаил…

— Мне было важно, чтобы ты помогал нам из идейных соображений. А к принцу Панго люди относятся неоднозначно, в том числе, шемейские дворяне.

— Уверяю тебя, если шемейским дворянам придётся выбирать между Эрестом и Панго, то они, конечно, выберут последнего.

— А ты? — спросил Грапар.

— Я тоже, разумеется. Хотя мою позицию ты знаешь — я вообще за более прогрессивную форму правления.

— Его высочество тоже. Но он знает, что для людей подобные перемены всегда тяжелы, особенно, резкие, поэтому речь пока идёт о постепенных изменениях. О Парламенте он, кстати, тоже, насколько я знаю, подумывает…

Раньше Элья бы демонстративно закатила глаза к потолку, но теперь попыталась внимательно следить за разговором. Всё, чем жил Грапар, стало вызывать в ней живейший интерес. Но потом девушка всё равно, конечно, отвлеклась: воображение стало рисовать ей, как она вместе с Грапаром перебирается ночью через высоченную каменную стену и прокрадывается к зарешёченному окошку, за которым томится несчастный принц…

Грёзы разрушило хрустальное дребезжание невидимого стекла.

Арлейна, сама о том не ведая, оборвала Грапара на полуслове — наверное, у неё было какое-то важное сообщение.

— Девочки, можно ваш ключ?

Получив ключ, Грапар вместе с зеркалом ушёл в соседнюю комнату, пообещав вернуться минут через пять.

Лэрге обескураженно молчал.

— Я так и не понял, — сказал он хмуро, — как Сопротивление собирается всё это провернуть?

— А тебе и не положено это понимать, — отозвался Мароль. — Никому из нас. Грапар, конечно, в курсе, но раньше, чем принц Панго окажется на свободе, мы ничего не узнаем.

— Это не потому, что он нам не доверяет, — поспешила сказать Жерра, успевшая неплохо изучить графа, — просто таковы порядки… Сопротивление довольно жестоко обходится с теми, кто их нарушает.

Лэрге задумчиво кивнул, продолжая хмуриться.

— А вы-то что думаете? — спросил он. — Посадить на трон принца в обход смерти его отца будет очень непросто… Ему нужна хорошая поддержка.

— У него будет эта поддержка, — сказала Жерра. — Во-первых, Сопротивление. А во-вторых, когда люди узнают о том, что Панго жив, я уверена, сторонников у него будет едва ли ни больше, чем у Эреста! Шемея — не единственная страна, которой не нравится нынешний режим… Вернее, Шемейский округ, простите.

— Вряд ли… — подумав, отозвался Лэрге. — То, что ты говоришь — это серьёзный раскол, а Грапар только что ясно дал понять, что его высочество против решительных перемен…

— Я не говорю, что не могу ошибаться. Но такой поворот кажется мне разумным.

— Такой поворот чреват гражданской войной.

— Тебе обязательно всё время спорить?! — окрысилась Жерра. — Пусть бы и так! Пусть бы и война! Нарывы нужно вскрывать, чтобы гной вытекал! Или ты не согласен?

Лэрге сразу пошёл на попятный:

— Я просто размышляю.

— То есть, ты всё-таки не согласен?

— В общем и целом — согласен. Но речь идёт о сотнях, а то и тысячах невинных жизней. А их потеря будет неизбежна, если в стране окажутся два короля…

Мароль хмыкнул и принялся набивать трубку:

— Да не будет никакой гражданской войны. Не такое сейчас время. Придумают что-нибудь умы великие… а наше дело маленькое. Если и появится второй король, то только в слухах. Спорных, кое-чем подтверждающихся — и, наоборот, опровергаемых… Слухи — это оружие помощнее листовок.