— Можем, — ещё раз соглашается она.

Вздохнув, перебираю ногами в её направлении и останавливаюсь рядом по левую руку. Несколько минутное молчание повисает между нами, и никто не пытается нарушить тишину первым, лишь шум и клаксоны машин на дороге. Наше общение и отношения в целом состоят из сарказма и шуток, но я устал от этого. Трикси относится ко мне не так, как хотелось бы. Для неё я всё тот же Картер, у которого ветер в голове и от которого вряд ли можно ожидать что-то стоящее, в то время как она для меня уже намного больше, чем имя, которое я запомнил. Всё изменилось и пошло коту под хвост с её появлением в моей жизни. Я не хотел видеть кого-то рядом после Эмили, по крайней мере, не ближайшее время, но это не работает с Трикси. Я сам иду к ней, чтобы быть рядом, отчаянно пытаясь получить взаимность.

— Ты должен контролировать себя, — спокойно говорит Трикси, смотря вдаль.

— Я знаю, но я не жалею о том, что сделал.

— Почему?

— Потому что я видел твои глаза.

— Какие?

— Испуганные. Ты не отвечала на мои звонки.

— Он забрал мой телефон.

— Но ты как-то прослушала моё сообщение.

— Он забрал его, как только ты позвонил первый раз, а потом прослушал сообщение.

— Ладно, может быть, это похоже на правду.

— Не вижу смысла врать.

Тело моментально напрягается, и я перевожу взгляд в потолок. Желание повторить вчерашнее событие вновь будоражит кровь. Мне абсолютно не нравится это состояние. Я не чувствую ни жалости, ни сомнения из-за содеянного. Если бы меня вернули назад, я мог повторить ещё раз. Почему-то оставленное короткое сообщение кажется мне чем-то интимным и личным. Я не позволяю людям увидеть себя слабым и уязвимым. Именно этого они ждут. И моя просьба перезвонить звучала именно как душевный крик. Уверен, если сейчас я прослушаю его, услышу в собственном голосе отчаянье и боль.

Встречаюсь с её глазами и не вижу в них ни одного намёка на ложь.

— Ты отходила от меня, — с горечью и болью в сердце, выдыхаю я, продолжая смотреть на Трикси в упор.

— Ты не контролируешь себя.

— Ты уже говорила это.

— Ты должен бороться с этим, Мэйсон. Ты выглядишь… пугающе. Никто не знает, что у тебя на уме. Так нельзя. Кто бы что не сделал, так нельзя. Есть другие методы правосудия.

— Я никогда не причиню тебе боль, тем более физическую.

— Вчера я так не думала.

— Кто он?

— Урод, мозг которого со спичечную головку.

— Кто он, Трикси.

— Кортни он нравился. Она попросила помочь обслужить их столик.

— И что?

— И они позволяли себе лишнее, я нагрубила. Меня бы уволили, он или его родители знают владельцев. В любом случае, это уже неважно.

— Какого черта он делал в твоей комнате?

— Он не понимает слова «нет». Ты, кстати, тоже.

— Не сравнивай нас, — фыркаю я.

— Посмотри правде в глаза.

— Не. Сравнивай. Нас.

— Чем отличаешься ты?

— Ты знаешь.

— Нет, не знаю.

— Я не буду говорить об этом сейчас. Что он хочет от тебя?

— Того же, что и ты.

— А что хочу я?

— То, что ты уже получил.

— Ты сказала, что это ничего не значит.

— Да.

— Я так не считаю. Это меняет и означает многое.

— Например?

— Ты должна мне два свидания, — напоминаю я.

Трикси выгибает бровь и делает глоток воды.

— Хочешь поговорить об этом сейчас?

— Нет. Я хочу поехать на него сейчас.

— Куда? — удивляется девушка.

— На свидание. Сегодня и сейчас.

— Мэйсон, ты слишком переменчив.

— Поэтому ты хочешь быть со мной. Поэтому ты влюблена в меня. Поэтому ты вчера побежала за мной. Поэтому ты тут сейчас. Ты не ушла, Трикси, а могла. Ключ на столе, я спал, но ты тут, пьёшь воду.

— Потому что я не могу быть неблагодарной.

— Ой, да ладно, — фыркаю я, отмахиваясь рукой от подобного словесного бреда. — Хочешь сказать, что дело в благодарности? Ты минуту назад сказала, что я пугаю тебя, а сейчас чувствуешь благодарность. За что? За то, что сама могла заехать ему в челюсть?

— Я не могла.

— Ты сделала меня на ринге, и двинуть какому-то уроду тебе вообще не составить труда, — поверить не могу, что сказал это, точней, признал это. Она оказалась ловче.

Уголки её губ дёргаются, в итоге на лице девушки расцветает улыбка, которая приводит меня в замешательство, но оставляет тепло на сердце. Она наконец-то улыбнулась.

— Я сделала тебя, — хихикая, кивает Трикси, но это милое хихиканье быстро переходит в хохот. — Боже, я сделала Картера.

— Можешь рассказывать эту историю внукам, — усмехаюсь я.