— Он сказал, что грядёт новый хозяин мёртвых. Он будет могущественен и жесток, — передал слова Василиска Ганс. — Сказал, что тот получит свою силу от Северной Карги, и она его цель. Говорил про то, что идёт какой-то носитель печати, чтобы было много слуг. Предрек, что в северных землях прольётся кровь…

— Это очень плохие новости, — сказал лич. — Ты использовал зелье правды?

— Да, — подтвердил Ганс.

— Значит скорее всего демон не врал, — грустно проговорил Вечный Господин. — Демон успел собрать соратников, пока путешествовал по землям орды?

— Он путешествовал с Дариусом Рыжим, — ответил Ганс. — Но тот у него был более в качестве раба, нежели единомышленника.

— Дариус остался жив?

— Нет, — покачал головой Ганс. — Он погиб, нанося демону смертельный удар.

— На этот раз карты не врали, — задумчиво проговорил Вечный Господин. — Иди, Роксана вернулась в замок и может дать тебе примочки и снадобья, которые снимут боль. Затем скажи, чтоб Роксана разыскала Кольгриму, и обе пришла ко мне.

Ганс поклонился и собирался уже выйти. Когда Лич дал ему ещё наказы.

— Видимо моё решение выкрасть её было правильным, и я смог уберечь её. Теперь она подаёт надежды. Сообщи ей, что случилось. И верни артефакты страже. Голову демона потом отдашь Роксане.

Ганс сделал именно так, как ему приказал Господин, он позволил Роксане без лишних слов обработать рану. Та, увидев, что творилось с рукой, сразу пошла искать по полкам самые мощные из своих экспериментов. Она использовала самотканые бинты, чтобы пропитать их раствором, который пах так сильно, что казалось разъедает ноздри. Когда она начала накладывать бинт Барон зашипел от боли. Остановившись, Роксана вопросительно посмотрела на него, но он лишь кивнул ей в ответ, и она продолжила. Положив аккуратную повязку, алхимик дала выпить Гансу снадобье для заживления. Она знала, что оно не поможет с такой раной, но решила сделать всё, что в её силах на текущий момент.

— Вечный Господин сказал тебе явиться вместе с Кольгримой к нему, — сказал Барон, когда Роксана закончила.

— Я уже догадалась, что теперь сделать что-нибудь может только он, — ответила Роксана.

После лечения Ганс встретился с Олеттой в столовой. Перед походом с Роксаной она не позавтракала и как раз доедала свою трапезу. Барон сел напротив неё и вздохнул. Он не знал как начать разговор. Олетта сразу сопоставила его возращение и поведение, похожее на то, когда собираются сообщить что-то трагичное.

— Новости об отце? — тихо спросила она.

— Да, — медленно проговорил Ганс. — Я видел его.

— Он в порядке? — Олетта знала, что скорее всего это не так.

— Он мёртв, — после некоторой паузы проговорил Барон.

Олетта не ощутила внутри себя ничего, только какую-то нереальность и далекость всего происходившего. Может она уже смирилась, попав к Вечному Господину, что она уже никогда не увидит отца, а может просто не осознала, что это действительно произошло.

— Как это случилось? — спокойно задала она вопрос.

— Я сражался с демоном… Василиском… — Ганс поколебался, обдумывая, как бы описать то, что он видел, пока следил за Василевсом. — Он взял твоего отца в пленники. Во время боя твой отец попытался помочь мне и был убит демоном.

— Ясно, — ответила Олетта. — Есть ещё что-то, что можешь ты мне сообщить?

— Нет, — ответил Ганс, а у самого перед внутренним взором встала кукла Олетты, сделанная для Дариуса. Неожиданно в голове пронёсся вопрос: "А где она сейчас?".

— Я поняла, — после этих слов Олетта встала и пошла в свою комнату.

Пока она поднималась по лестнице, медленно, мысль за мыслью, воспоминание за воспоминанием, к ней начало приходить осознание того, что нечто непоправимое произошло.

Конь под Салманом нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Барай назначил главным именно этого своего брата только потому, что не видел в нём угрозы. Он знал, что Салмана в его десятитысяче не очень уважают. Из всех его братьев Салман был самым рассудительным и спокойным. То есть не обладал теми качествами, которые считались в созданной Бараем среде основополагающими, как то жестокость, вспыльчивость, дикий нрав. Барай Хан справедливо полагал, что при Салмане будет твориться хаос и неразбериха. Никто не будет ему подчиняться. Поэтому, если даже Барай вернётся ни с чем, по его разумению, его должны были встретить с распростёртыми объятиями и просить вернуться к правлению, так как порядку в его армии нет.

И сначала Салман действовал в точности, как желал того Барай. Его мягкая рука не могла удержать тысячников и сродников от междоусобиц и нарушений дисциплины в армии. Пару раз своими действиями тысячники высказывали своё неуважение Салману. И тот проглатывал обиды, но не забывал. Когда он был всего лишь управляющим обозом Барай Хана, ему не надо было иметь дело с дикими и своенравными воинами авангарда. Хотя обоз тоже иногда приходилось отбивать, люди в нём были спокойные и не амбициозные. Но теперь всё изменилось. Салман с каждым днём чувствовал себя всё более взбешённым. За последние десять дней он стал как сжатая пружина, находящаяся на грани того, чтобы треснуть.