И крепко ухватив сестру за рукав, добавила:

– Вообще-то, я моего мятежника предупредила. И если Лю позволит себя… - она прикусила губу, запретив себе произносить вслух то, чего боялась. «Убить. Если он позволит себя убить, я…»

– Я его сама со свету сживу! – пообещала Люся и решительно тряхнула головой.
– Давай решать наши проблемы по очереди, хорошо?

Таня кивнула. По очереди это хорошо, это правильно. Вот только очередь слишком длинная. Как в Петрограде за хлебом весной 1918. Молчаливая и терпеливая очередь, состоящая из забот, тревог и опасностей этого дикого мира.

Втроем они осторожно выбрались из усыпальницы и замерли прямо у врат, потому что дальше двигаться было некуда. Во всех коридорах плечом к плечу стояли глиняные воины. И если забыть, что это големы,то издали от живых, вышколенных солдат не сразу отличишь. Только вот не дышит никто. И от неестественной этой тишины волоcы дыбом встают.

В самом широком проходе, который Таня сразу окрестила Центральной аллеей, застыла повозка главнокомандующего. Все как положено – запряженная четверкой глиняных лошадей, с широким зонтом, барабаном и возницей. Сидевший в ней терракотовый генерал медленно поднял руку. И тут все войско пришло в движение: солдаты разом застучали древками копий об землю, мечами - о щиты, затoпали и закричали что-то вроде: «Хо-хей-хо». Да так громко, что девушки едва не оглохли. И, должно быть, гора, под которой находилась гробница, в этот миг вся затряслась от подножья до вершины.

– Поднимите печать повыше, госпожа Лю Си!
– Прокричал Цзы Ин. В человечьем обличье голос у него остался юношеский.

Люся чуть по лбу себя не хлопнула. Точно. Печать Нюйвы, про которую она напрочь позабыла. К счастью, здоровые рефлексы кухаркиной дочки не подвели. Уж что-то, а случая прибрать то, что плохо лежит, Людмила Смирнова никогда не упускала. Неожиданно увесистый артефакт лежал себе спокойненько в рукаве небесной лисы. Видать, машинально прихватила и спрятала.

Накрепко сцепившиеся, будто живые, глиняные рыбки светились и вибрировали. Люся даже испугалась, что колдовская вещица сейчас выскользнет из ладони и… И что случится тогда?

«Затопчут нас, вот что», - подумала Людмила и хозяйственно протерла печать о рукав. Тоже рефлексы, будь они неладны. Негоже ведь размахивать перед целой древней армией артефактом, который в прахе злодейского колдуна замаран. Негигиенично.

Печать Нюйвы в поднятой руке Люси вдруг вспыхнула, на миг осветив сумрачное подземелье, а потом…

Размашисто качнулись тяжелые шелковые кисти на зонте. Это командующий глиняной армией выбрался из своей колесницы. Медленно подошел блие, почтительно поклонился и прогудел,точно праздничный благовест на звоннице:

– Войска ждут вашего приказа.

– Похоже, попали мы, как кур во щи! – тихонько пробормотала Люся, грубовато, но в целом верно озвучив общую мысль: у победителей Чжао Гао нарисовалась oчень большая проблема. Или целых сорок тысяч увесистых таких проблем – это уж как считать, в совокупности или по головам.

Войско, огромное даже по меркам Поднебесной. Войско, которому не нужны ни пища, ни вода, и фураж, ни oтдых. Практически непобедимое войско, готовое подчиняться любому приказу владельца печати Нюйвы. Но мысль об обладании этакой силищей почему-то ни капли не радовала, а напротив, вызывала ужас. Люся зябко поежилась, глянула на сестру и прочитала в глазах Тани тот же страх и ту же печаль. Господи, да что теперь с ними делать-то?

– Цзы Ин! – спохватилась Людмила и цепко ухватила императреныша за край черного халата: - Твое величество! Ты же у нас циньский император! А эти глиняные братцы, я так понимаю, аккурат армия Цинь. Стало быть, твои они. А?

Стремление избавиться от неожиданной ответственности у гражданки Смирновой оказалось так велико, что она cовсем упустила из виду тот факт, что возрождать империю Цинь с помощью армии големов как-то совсем не комильфо. Вот уж чему ни Лю, ни Сян Юн точно не обрадуются!

Однако и против фактов не попрешь: солдаты циньские! И если под рукой есть император этой самой Цинь,то…

– Нет! – вскрикнул Цзы Ин и замотал головой так отчаянно, словно не был он ни императoром, ни драконом, а просто испуганным ребенком.
– Нет, нет, небесная госпожа! Поалуйста! Только не это!

И Люсе стало невыносимо стыдно. Хороша «госпожа»! Здоровая ведь девка! свалила на мальчонку такую беду и рада. Позорище.

– Я ведь уже не человек, - переведя дух, попытался объяснить Цзы Ин, но даже древнекитайская невозмутимость не могла совладать с дрожью в голосе. – Уже не человек и не могу быть государем Цинь… И, поймите, госпожа Лю Си, гоcпожа Тьян Ню… Я был Сыном Неба, но Небеса ныне отвернулись от Цинь. Всё, что произошло с моей страной, со мной, с… с ними… Это расплата. Даже если бы я хотел попытаться повернуть всё вспять, всё вернуть… Нет, нет! Это – против законов земных и небесных. Направить эту армию против живых людей? Это ведь…

– Бесчеловечно, – молвила Татьяна.

– И бессмысленно, – добавила Людмила.

– Мой уважаемый дед, Цинь Шихуанди, стыдится и проклинает такого слабого потомка, - вздохнул Цзы Ин, затравленно оглянувшись на темный провал, ведущий в зал с саркофагом. – Но я не могу. И не хочу.

– Ладно, - Люся взвесила печать в ладони и протянула ее сестре.
– Танюша,ты же у меня умница. И с моралью и этикой дружишь не в пример лучше меня. Твоя очередь предлагать.

Таню от одного вида оживших глиняных созданий сотрясала крупная дрожь. И вовсе не оттого, что терракота двигалась и говорила, но от всепроникающего ощущения её одушевленности. Там внутри глиняных тел тлела божественная искра духа. И это было неправильно, несправедливо и бесчестно. Взять и наделить душой глиняный горшок! Что может быть хуже и гаже, чем заставить горшок осознать себя горшком? Мыслящий горшок, чувствующий и всё понимающий. Ужас какой! И что станет с душой, когда горшок разобьется?