Пора заняться и другими делами. Еще и лордов нужно выпроводить восвояси. Настроение продолжало держаться на низкой отметке. Смерть альвара почему-то не принесла никакого морального удовлетворения. Может, слова пленника все же слишком зацепили?

Инварги ведь и правда здесь чужаки. И полноценным народом не станут, пока для произведения на свет потомства приходится использовать женщин другой расы. Стоит людям захотеть – и от гордого племени не останется ничего. Такое уже было когда-то. «Предназначенных» специально находили раньше инваргов и истребляли. С самими же крылатыми расправлялись поодиночке, когда были наиболее уязвимы.

Он сам в те годы еще не родился, но отец рассказывал все в деталях. Для инваргов нет большей ценности, чем семья. Так всегда было. Это убеждение они принесли с собой из своего мира. Здесь же оно приобрело еще большую значимость. Гнездо – это и есть, по сути, большая семья. Но есть еще более близкие родственные связи. Те, кто связан с тобой по крови. И вот их потерять гораздо больнее! Тем более с таким трудом обретенных детей – первые ростки надежды на то, что для изгнанников не все потеряно.

А ведь потомство у инваргов и так рождается нечасто. За всю жизнь получается зачать не больше трех детей. Какой-то непонятный сдерживающий механизм, возможно, связанный с длительностью жизни. У «предназначенных» происходит то же самое, когда они зачинают от инваргов.

И вот повстанцы уничтожили тех, кто являлся для каждого крылатого наибольшей драгоценностью! Их детей. Безжалостно истребили, как щенят. Перерезали горло даже младенцам, не зная пощады. И эта утрата стала для инваргов сильным ударом. Именно то чувство беспомощности и безвозвратности потери заставило их в итоге сдаться и пойти на договоренности с людьми.

Дарнел содрогался при мысли, что это может повториться. На собственной шкуре пришлось испытать, что значит – потерять своего ребенка, свою плоть и кровь. Он стиснул зубы и отогнал болезненные воспоминания.

Постепенно привычные обязанности отогнали мучительные мысли. Он почти успокоился. Ровно до того момента, как явилась экономка и начала возмущенно рассказывать о том, что сделала его жена. Когда смысл дошел до Дарнела, ему кровь бросилась в голову.

Комната Элизабет имела для него особое значение. Память о той, что стала символом всего чистого и светлого в жизни. Ему иногда казалось, что частица ее души навсегда осталась там. Может, потому и искал там утешения в самые сложные минуты жизни. И вот его святилище, его тайное убежище осквернили. И кто?! Та, что сама с презрением и негодованием отвергает любую попытку сближения. В сердце которой никогда не найдется и крупицы искреннего чувства к нему.

Дарнел почти ничего не видел вокруг, когда шел туда. Даже не слышал сбивчивых слов Берты, продолжающей что-то рассказывать. Разум мутился от накатывающего гнева. Нечеловеческим усилием воли, перед тем как войти, Лодар заставил себя хоть немного успокоиться. Не стоит забывать, что Кэтрин в замке недавно. Могла и не знать о его трепетном отношении к комнате бывшей жены.

Хотя это не служило в глазах Дарнела достаточным оправданием. Кэтрин не дура. Наверняка сопоставила два и два, когда в связке ключей, что ей передали как хозяйке замка, не нашла тех, которые открывали эту дверь. Ей пришлось задействовать Робера, а тот не мог не сказать, чья эта комната. И она все равно вошла туда! Может, даже намеренно. Чтобы сделать назло и показать, насколько мало уважает чувства мужа. Мстит за то, что вторгся в ее комнату вчера и даже имел наглость обнимать во сне. Без драгоценного соизволения осмелился совершить такое, с ее точки зрения, кощунство. Наверняка!

Дарнел прерывисто выдохнул, унимая новую вспышку ярости, и все же вошел. Его ждало новое неприятное открытие. Кэтрин осмотром комнаты не ограничилась. В это самое мгновение она касалась клавиш инструмента, который принадлежал Элизабет. Каждый звук, разносящийся по комнате, бил молотом по голове и вызывал почти физическую боль. Так, словно гвозди вколачивали в самую душу. Издевательски так, походя, били по самому больному. Да как она смеет?!

Каким чудом Дарнел удержался от того, чтобы не сорваться, он и сам не знал. Может, остановил испуг в глазах обернувшейся Кэтрин. Она даже съежилась, словно и правда ожидала, что он ее ударит. Но нет. В каком бы ни был состоянии, Дарнел никогда не опускался до того, чтобы ударить женщину. Но те слова, что бросал, давались с таким трудом, будто языком камни ворочал. Дарнел надеялся, что Кэтрин не полная идиотка и по тону поймет, что в дальнейшем такого поведения лучше избегать. Не стоит играть с огнем! А его терпение небезгранично.

Ушел, прежде чем истинные эмоции вышли из-под контроля. Иначе мог наговорить лишнего. Слишком сильно был зол на жену. Но в таком состоянии общаться с кем-то точно не стоит. Так что двинулся в сторону кабинета. Создание артефактов всегда его успокаивало. И сейчас это будет нелишним.

Странно, но на этот раз привычный метод дал сбой. Дарнел сидел в мастерской за рабочим столом и тупо смотрел на третий испорченный камень. В сердцах швырнул его в сторону двери, едва не угодив в лоб Адэне. Женщина выбрала этот самый момент, чтобы заявиться сюда. Впрочем, сама была бы виновата! Могла хотя бы постучаться. Ойкнув, она отшатнулась, округлившимися глазами проследив за тем, как камень пролетел мимо.

– Простите, мой лорд. Я не хотела вам помешать, – пробормотала Адэна. Потом усмехнулась. – Это вас новая супруга довела до того, что камнями швыряться начали?

Дарнел рыкнул нечто невразумительное и мрачно уставился на «шутницу».

– Чего ты хотела?

– Всего лишь немного успокоить моего лорда, – промурлыкала женщина. – Снять ваше напряжение. Слышала о неприятном инциденте, который произошел между вами и леди.

– Берта успела доложить? – уже чуть успокаиваясь, спросил Дарнел, откидываясь на спинку стула.